Барышня ищет работу (СИ)

— Можно было применить жизненную силу всю и сразу, в самый первый раз я так и сделала. Но тогда я умирала, иначе было нельзя, дядя объяснил мне, — говорила она. — И во второй тоже. А потом я и брала постепенно, и расходовала тоже, хранила заёмную силу в артефакте, его нельзя было снимать. Но наполнить с каждым разом становилось всё сложнее, и утекало оттуда всё быстрее. Татьяну выпили в сентябре, а уже в октябре снова стали дрожать ноги, и нужна была новая глупая девица. Потому что кто позаботится обо всех моих делах? Кто приумножит деньги? Кто подумает о сирых и убогих? О тех, кому судьбой не дано ничего, но кто старается? И когда Зимин рассказал мне, что у него девица, потерявшая память и вообще в затруднительном положении, я поняла — это судьба, нужно перевозить её к себе и начинать обряд. И девица-то оказалась толковая, будто и вправду чему-то училась! Но разумные не оказываются без памяти на задворках губернского города! И родных у неё не было, что нам на руку. Но в её сон было невозможно пробраться!

— Почему в сон? — спросил Соколовский.

— А вы не знаете? Жертва должна быть либо в полном сознании, либо хотя бы во сне. В полном сознании сложно, все эти слёзы и мольбы, к чему они? Во сне проще, хоть и дольше, но — мне ж и нужно было понемногу. А в сон к Ольге меня не пускали! И мы с Антонией не понимали, почему. Пока Антония не увидела на ней амулет, и не сняла его! И тогда получилось, но всё равно нужно было забрать у неё всё разом, хоть и во сне. Мы доставили её сюда, и тут она проснулась! Она не должна была просыпаться! И откуда в ней сила некроманта? Она ж не была магом, это невозможно перепутать!

— А вот и была, — спокойно заметил Соколовский. — И если бы вы были внимательнее, то не спутали бы некромантский амулет ни с чем. Да, она сама не знала о том, что в ней скрыта сила, но — вариантов-то не было. Самоуверенность вас и погубила, Софья Людвиговна, — он тоже позволил себе усмешку. — Последний вопрос. Что сталось с вашим дядей, который научил вас этой мерзости?

Я услышала лающий смех.

— Вон он висит.

Я не поняла. Понял Соколовский.

— Вы и его убили?

— Он сам виноват. Все думают, что оборотни неуязвимы, но это не так. Ему хватило сил оборачиваться, но он не был бессмертным. Никто этого не знал, кроме меня. И когда он потребовал, чтобы я поделилась с ним жизнью очередной жертвы, я устроила так, что он оборотился, и его застрелили.

Что? Чучело рыси на стене? Ну ничего себе!

Пока я осознавала всё это, Соколовский что-то ещё делал руками, а потом сказал:

— Ступай туда, куда положено, — и Софью снова скрыла серебристая пелена.

— Иди к нам, иди к нам, иди к нам, — пели монотонно Софьины жертвы.

Пелена вдруг вздулась… и опала, будто под ней уже не было никакого тела.

— Прощай, Оля, прощай, спасибо тебе, — прошелестело вокруг меня, и девушки тоже исчезли.

— Чёрт, — Соколовский прислонился к стене и прикрыл глаза.

— Что… такое? — проговорила я.

— Забрали, в самом деле забрали. Но уже не вернуть, что ж теперь. Значит, дальше нужно делать всё, как положено. И слава всем высшим силам, что у меня был с собой записывающий кристалл, её признание записано. Но все равно нам сейчас будет нужно вызвать полицейских.

25. Что делать дальше

25. Что делать дальше

Я понимала примерно треть из всего, что говорил Соколовский, но я ж, наверное, спрошу его потом? Или он сам объяснит мне?

Пока чёртова эта магия совершенно не походила на то, что я думала о ней раньше. Да я и не думала особо, если честно. Где была я, а где была та магия, да? А вот как оно вышло.

И вот теперь я сидела в кресле в кабинете Софьи совершенно без сил, а Соколовский развил бурную деятельность. Он поднял Афанасия и Степана, одного отправил за полицмейстером — не разменивается на мелочь, да? А второго за каким-то неизвестным мне Матвеем Миронычем, и добавил ещё — если его высокородие не захочет пойти, сказать ему — что, мол, Соколовский без него не справляется, и ещё усмехнулся. Что это, невидаль какая-то, что ли, раз Соколовский не справляется?

Шум в доме разбудил Марфушу и Агафью, те прибежали, запричитали, заохали — мол, как же мы все теперь. Соколовский вздохнул и принялся их уговаривать — мол, утро вечера мудренее, того, что случилось, уже не поправишь, и Софье, значит, срок пришёл, и Антонии тоже, дело такое. Когда понял, что просто так не уйдут и будут стоять и пялиться, то прямо приказал — идти, греть чай, смотреть, есть ли еда какая-то и что там ещё.

— Ну как же, барин, надо ж того, барыню-то собрать в последний-то путь, — вздохнула Агафья. — Это ж не просто барыня, золото — а не барыня! Да и Антошку тоже, вредная была баба, но как же не пожалеть-то сердешную?

— Ступай, всё потом.

Вот так, золото, а не барыня. И вредная баба. Ну а что, для всех, кто не столкнулся с тёмной стороной Софьи Людвиговны, она была именно что — золото. А столкнулись, выходит, восемь человек, два первых мужа сначала да шесть девчонок потом. А для всех прочих — воистину золото. Ещё сейчас пойди докажи, что сама померла, а не мы с Соколовским её порешили.