Барышня ищет разгадки (СИ)

— Да какая к бесам революция, — отмахнулся Савелий. — Ерёме денег дали хорошо, и ещё больше посулили, если поможем Миньке Чурину брата вызволить из Александровского централа. Про брата всё понятно, брат — это брат, кровь есть кровь. И дела у Миньки шли неплохо, мог заплатить, деньги водились. Вот Ерёма и ввязался. А опосля оказалось, что нужно не просто брата освободить, а ещё и запасец ему сделать, чтоб в тайге-то концы с голоду не отдал, и поначалу мы только людишек на тракте пугали. Пугать-то дело нехитрое, я пугал, Лука с Ерёмой обносили. Вроде и не дело, но ведь обещались уже, а дед крепко нам в головы вбил, что дал слово — исполняй, не станешь — мало не покажется. Вот и исполняли, и они, и я. А когда до централа дело дошло, тут я уже упёрся — убивцем не стану. Тут Ерёма и сказал, что сам справится, подхватил дедовы камни, что умеют взять жизнь, и пошёл, меня просил только довести его до места через потустороннее. И поклялся, что ни о чём больше не попросит, отпустит меня обратно на нашу заимку. Я думал — вернусь, буду там жить, как дед жил, да и всё. Но обернулось-то оно иначе. Довёл я Ерёму, он убить — убил, но внутрь не пробрался. Просил-умолял один раз сходить внутрь да вывести человека, чтоб не вышло так, что убил-то зазря. Ну сходил я, да сам чуть не попался, вот ему, — и кивает на Мишу. — Еле ушёл.

— Точно, еле ушёл, — подтвердил Миша. — А какого рожна они на следующую ночь потащились?

— Думали, дедовы камни им расчистят дорогу, они войдут, как домой, сотворят, что пожелают, и обратно вернутся, — усмехнулся Савелий. — Да не вышло, сдохли камни. Или срок им вышел, или нечего было из воли дедовой выходить и убивать направо да налево. И вот они потащились, а я за ними — свои же, куда деваться, вытащить, люлей раздать, да и пускай дальше живут, как знают, только без меня уже. Да вот не вышло. Погост разворошили, меня стреножили, их тоже. И стою я сейчас тут, как дурак последний, а всё оттого, что деда не слушал. Или слушал, да не тем местом, выходит.

— И что же, Савелий, если б господь тебя услыхал да позволил заново всё сделать — не пошёл бы озоровать на тракте? — Болотников смотрел с любопытством.

— Остался бы на заимке нашей в тайге, а Ерёма с Лукой шли бы, куда хотели, только без меня. Я ж сильнее, правда, до меня не сразу дошло, а только вот уже здесь. Шуганул бы их, они бы и покатились, куда там им надо было.

— А лет-то тебе сколько, Савелий? — спросил Севостьян Михайлович.

— Двадцать второй пошёл, — сообщил тот.

— Уводите, — махнул рукой Болотников, и Пантелеев с Мишей увели мрачного парня обратно.

Впрочем, вскоре вернулись.

— Какой… примечательный экземпляр местного магического сообщества, — восхитился Иван Алексеевич.

— Даже с некоторыми понятиями о том, что должно, а что нет, — кивнул Болотников. — И что с ним будем делать?

— А что ты, Матвей Миронович, с такими обычно делаешь? — остро взглянул на Болотникова Севостьян Михайлович. — Ты ведь уже решил, так?

— Решил, — кивнул Болотников. — Только вот дозволение получить бы.

— Говори.

— Сей юноша видится мне не пропащим, а скорее, заблуждающимся. И если бы его отдать в хорошие руки, а после приставить к делу — то все свои грехи он за милую душу отработает. Ну а братьями его, ясное дело, разговор будет другой.

— Его же потянет к ним снова — родная кровь, и что там ещё мы сегодня слышали, — сощурился старший Соколовский.

— Потянет — пойдёт по этапу, да и всё, — махнул рукой Болотников. — Так и объясним. А некроманты мне здесь нужны — сами видели и слышали. Сдадим его Пуговкину в обучение, тот три шкуры спустит, и вколотит в эту голову всё, что дед не успел вколотить. И назначим испытательный срок — если не сорвётся и станет служить, как подобает, то и хорошо. А если не станет — тогда и разговора нет, ответит за всё.

— Прежние твои протеже все служат, как подобает, верно?

— Верно, пока ни одной осечки. И я всегда полагаю, что следует попробовать и дать человеку возможность. А там — как сам справится.

— Хорошо, дадим возможность. С Пуговкиным я тоже сам поговорю, — согласился Севостьян Михайлович.

— Вот и славно. А сейчас пойдёмте уже обедать, что ли, — Болотников взялся за артефакт и открыл нам всем портал к нему домой.

21. Божья воля

21. Божья воля

Я привыкала к мысли, что у меня есть отец, и такого отца я себе даже и вообразить не могла. Хотя, конечно, в детстве было дело, придумывала разных, от очень крутых до совсем пропащих. А Иван Алексеевич осваивался с тем, что у него есть дочь, и она совсем не такая, как мыслилась ему всю жизнь.

О нет, он ни разу не позволил себе никаких высказываний о том, что я веду себя как-то не так и поступаю не тем образом, как должно. Но пытался осторожно выспрашивать — как я жила раньше, как жила мама и куда она в итоге уехала, и — о бабушке Рогнеде.

Бабушка оказалась для нас обоих темой лёгкой и безопасной. Мы оба любили её и вспоминали с большой теплотой. Я рассказывала, как мы жили, и как она воспитывала меня. Иван Алексеевич рассказывал о её прежней жизни.