Барышня из Такны

Мамочка. Так что чилийский офицер сказал дурной женщине неправду. Барышня никакого наследства не ждала, а выходило так, что он женится на деньгах, — это казалось ему убедительней. И он обманул не только барышню, но и сеньору Карлоту.

Белисарио. Ту женщину звали Карлота?

Мамочка. Да, ее звали Карлота. (Рассеянно, сама себе.) Но она была неглупа и иногда изрекала неоспоримые истины. Вот, например: "Только отрекшись от любви, может женщина сохранить гордость".

Белисарио. Ну-у, опять ты про свое…

Бормоча что-то сквозь зубы, направляется к своему столу. Мамочка беззвучно шевелит губами, словно продолжая рассказ. Потом засыпает.

Дурная женщина… В сказках таких всегда полно. Значит, и в романтической истории ей самое место. Не робей, Белисарио, учись вот у Мамочки. Бумага все стерпит. Пусть, пусть появятся в моей повести дурные женщины, чем их больше, тем интересней. Две, кажется? Одну звали Карлота, и жила она в Такие в начале века. А другая — индеанка из Каманы, которую в двадцатые годы по неведомой причине какой-то кабальеро высек. (Пишет.) Часто они перепутывались и перемешивались, а потом в сказку попадал и тот перламутровый веер, на котором некий поэт-романтик нацарапал стихи.

Бабушка (входя). Эльвира! Эльвира! Что ты наделала? Ты с ума сошла? Как ты на это решилась? Подвенечное платье, все в кружевах, а фата — как пена морская!

Мамочка. Это было нелегко: я извела полкоробка спичек и сожгла себе все пальцы. Потом сообразила, что надо пустить в ход парафин. И дело пошло.

Бабушка. Но ведь свадьба — завтра! Гости съедутся из Мокегуа, Икике, из Арике. Ты поссорилась с Хоаки-ном? Накануне венчания? Зачем же мы убрали весь дом живыми цветами, перевили стены гирляндами? Зачем же мы целый месяц готовили всякие лакомства, пекли пироги? Только-что привезли торт…

Мамочка. Трехэтажный? Как в той новелле Флобера? С колоннами из марципана и миндальными башенками? Мы все равно его съедим. Масполи-итальянец, должно быть, не ударил в грязь лицом: он всегда так ласков со мной…

Бабушка. Да расскажи, что случилось?! У тебя никогда не было тайн от меня. Почему ты сожгла свой свадебный наряд?

Мамочка. Потому, что не хочу выходить замуж.

Бабушка. Но почему? Ты ведь была так влюблена в него еще сегодня утром! Чем провинился Хоакин?

Мамочка. Ни в чем он не провинился. Я вдруг поняла, что замужество меня не прельщает. Хочу жить одна.

Бабушка. Не прельщает? Зачем ты говоришь неправду, Эльвира? Все барышни мечтают выйти замуж, и ты тоже. Сколько раз мы с тобой строили планы, как будем жить своим домом, гадали, какие лица будут у наших мужей, придумывали имена нашим детям. Ты забыла?

Мамочка. Забыла. Обо всем этом я позабыла.

Бабушка. Ты меня обманываешь. Не могла ты этого забыть.

Они продолжают свой диалог, но слова их не слышны. Белисарио задумчиво произносит, словно ему въяве предстали их мысли.

Белисарио. Дома у кузин будут такие же чистые и опрятные, как дом английского консула. Горничные будут ходить в безукоризненных белоснежных, сильно накрахмаленных передничках и наколках, а кузины будут наставлять их в катехизисе и заставлять молиться вместе со всей семьей. А они обе всегда будут по-прежнему красивы, и мужья всегда будут влюблены в них и никогда им не изменят. И они вырастят своих сыновей настоящими мужчинами, а дочек — рачительными хозяюшками. У Кармен будет четверо детишек, а у Эльвиры — шесть или восемь… (Снова пишет.)

Мамочка. Он и не подозревает, что я не выйду за него. Сегодня он отправился к портному Исайасу за своим парадным мундиром. То-то он удивится, когда слуги ему скажут, что отныне он не смеет переступать порог этого дома.

Бабушка (одолевая стыдливость). Может, это оттого, что ты… боишься, боишься первой ночи? Мамочка качает головой. Но тогда почему же? Отказать жениху накануне свадьбы! Для этого должно было произойти что-то чудовищное!

Мамочка. Я ведь тебе уже сказала. Передумала. Замуж не пойду. Ни за Хоакина, ни за кого вообще.

Бабушка. Может быть, тебе было знамение? Может, ты хочешь посвятить себя богу?

Мамочка. Нет, в монастырь мне не хочется. Ни замуж не пойду, ни в монастырь. Буду жить, как до сих пор жила. Буду одинока и свободна.

Бабушка. Ты что-то скрываешь от меня, Эльвира. Одинока и свободна! Да есть ли что ужасней для барышни? Ты ведь сама говорила, что у тебя мороз по коже, как подумаешь о тетушке Иларии, о том, как она живет одна-одинешенька, мужа нет, детей нет, дома своего нет. Она потому и тронулась малость. И ты хочешь стать такою, умереть старой девой?