Барышня. Нельзя касаться

— У меня образовались мозоли на пальцах — я столько не печатала никогда…

— Так и быть, спасем твои пальцы — завтра, когда мы будем в гостинице, я позвоню тебе. Возьмешь трубку?

Не знаю. Это ведь тоже страшно — чужой голос, раздающийся у самого твоего уха! Это жутко — и слишком близко, и неприятно… Я по телефону разговариваю только с самыми близкими. Долго раздумываю над этим его предложением и понимаю, что уже очень поздно только тогда, когда Марк пишет:

— Прости, Барышня, моя очередь сесть за руль! Мы решили выехать ночью — трасса загружена меньше.

Укладываясь спать, я пытаюсь убедить себя в том, что мною движет исключительно желание помочь соседскому мальчику, попавшему в беду. Это и ничего больше. Только почему-то вспоминаются сообщения Марка, только зачем-то я легко представляю себе его лицо… И даже могу нафантазировать, как он улыбается, когда свои шутки пишет! Вот откуда у меня такие мысли? Я видела его всего пару раз в жизни! А впрочем, он один из немногих людей, кого я сумела так подробно разглядеть…

17 глава. Барышня

…- Папа! — Катя ворвалась в отцовский кабинет без стука, чего обычно не позволял себе никто из членов семьи. Да и Катя делала это очень редко и только в детстве. Но вопрос был слишком серьезен, чтобы ждать — нужно было спасать Гришу! — Папа! Мне нужно с тобой погово…

— Катюша, — неожиданно радостно откликнулся отец и даже, встав из-за стола, шагнул навстречу дочери. — Ты очень вовремя, дочка. Я как раз собирался за тобой послать.

И хоть Фёдор Игнатьевич обращался к Кате, с каким-то странным, не присущим ему выражением лица, он смотрел на человека, сидящего спиной к застывшей в дверях девушке.

У Малейкиных в доме часто бывали чужие люди — положение отца обязывало "приносить работу домой", как глава семьи любил повторять. И обычно на детей эти чужие люди внимания практически не обращали, как, впрочем, и дети на них. Отец четко разделял работу и семью, поэтому одно с другим почти никогда не смешивалось. Вопросы решались в кабинете, люди уходили, попутно поздоровавшись с теми, кто встречался на пути, и на подобные визиты никто не обращал особого внимания.

Но сейчас мужчина, вальяжно развалившийся в кресле, повел себя иначе, чем и заставил Катю приглядеться к себе. Он неспеша повернул голову в сторону девушки. Прищуренные, словно у близорукого человека, глаза пристально уставились в Катино лицо. И Катя смутилась. Во взгляде этого человека она каким-то непостижимым образом почувствовала жгучий интерес к себе самой, который был непонятен и необъясним, потому хотя бы, что мужчина казался Кате незнакомым. И это ведь было даже неприлично так рассматривать! И папа должен был обязательно сделать замечание! Но не сделал… И Кате стало неприятно настолько, что она неожиданно для себя тоже смерила взглядом незнакомца, гордо выпрямив спину.

— Познакомься, Катенька, это Радулов Виктор Антонович, промышленник, владелец мебельных фабрик, сталилейного завода, ювелирных… — наконец, очнулся Федор Игнатьевич.