Барышня. Нельзя касаться

— Я-то знаю, — самодовольно произносит он. — А вот то, что и ты это заметила, меня очень радует! Ты мне нравишься. Врать и говорить, что нравишься исключительно, как человек, не буду. Как женщина нравишься. Кроме того, что красивый, я еще настойчивый и терпеливый. Я добьюсь…

Ярость переполняет, клокочет внутри меня. Мне хочется… зубами вцепиться в телефонную трубку, из которой потрясающий мужской голос продолжает спокойно вещать:

— Мой номер в гостинице на десятом этаже находится, представляешь? Окна огромные. А внизу — насколько глаз хватает — огни большого города! Слева колесо обозрения ещё работает, и кто-то очень смелый и такой же глупый сейчас умирает от страха в кабинке, чтобы увидеть то же самое, что вижу в безопасности я…

Это сбивает меня с толку! Только что об одном говорил, а теперь вдруг — раз, и о другом совершенно! Я ловлю себя на том, что, склоняюсь к телефону и слушаю, едва сдерживая нервный смех. Вот такой перепад эмоций, он несвойственен для меня! Я всегда другая! Безразлично-спокойная или испуганно-дерганная, но в одном режиме, в одном ритме! А чтобы вот так переключаться и не иметь сил при этом избавиться от раздражителя!!! Этого не было со мной никогда!

Я — в раздрае! Я не понимаю, чего мне хочется больше — отключить телефон и не слышать больше ничего, или приложить трубку к уху и слушать, слушать бархатный, глубокий голос! А он, чтобы добить меня, не иначе, вдруг говорит:

— Ты боишься высоты?

И я явно слышу в его голосе нотки ужаса! Не могу пересилить свое любопытство и все-таки снова подношу телефон к уху.

— Нет, вроде бы, — хриплю в трубку.

— А я, оказывается, боюсь! Только ты смотри, никому об этом не говори! Пожалуйста!

И, забыв о недавней злости, я шучу над ним!

— Это ты просто из окна смотришь? А что было бы, если бы с колеса обозрения?

— Остановка сердца, вот что! И тебе пришлось бы делать мне искусственное дыхание!

— Меня там нет! — расслабляюсь и смеюсь я!

— Пока нет! Но когда-нибудь мы поедем с тобой… Куда бы ты хотела поехать? — сбивает с толку окончательно.

И я понимаю, что он меня переиграл, но все равно говорю:

— В… Сочи? Или нет! В Крым!

И он хохочет — заразительно, с оханьем, так понятно, так по-доброму, что и я не могу удержаться — смеюсь вместе с ним. Ведь только что почти ненавидела! А теперь сама согласилась… И при этом почему-то не испытываю ни ужаса, ни обиды!

— Катюш? — вдруг совсем другим тоном, как-то сдержанно и грустно говорит он.

— Что? — затаив дыхание, спрашиваю я.

— Ты про свои сны рассказывала… Вспомнил… Я тебя тоже во сне видел. Ещё до того, как узнал, что Барышня — это ты.

— И что я в твоем сне делала?

— Любила меня…

19 глава. Марк

— Тимур, давай я за руль? — то, что парень измотан, я заметил километров через сто от города. Прошлую ночь мы перекантовались в гостинице, сегодня целый день мотались по городу, а к вечеру рванули домой.

И ведь все указывало на то, что родственники Гришиного отца могли выкрасть мальчика у матери! Даже тот факт, что его дядя, Александр Мерцалов, несколько дней назад был в нашем городе. Это подтвердила Анна Мерцалова, Гришина мать. Женщина даже встречалась с ним. Правда, дать нам информацию о том, что хотел от неё Александр, она наотрез отказалась.

Кроме того, сама мать Гриши, похоже, думала так же, как и мы, — говорила, как родственники бывшего мужа её ненавидят, как угрожали из-за того, что она развелась со Святославом, когда тот сел в тюрьму. Мы выяснили, что братья Мерцаловы были очень близки, с детства горой стояли друг за друга. И старший, рано лишившись отца, помогал матери учить младшего — Александр закончил МГУ по какой-то привилегированной специальности.

Самого Александра дома мы не застали. Жена утверждала, что он был в командировке в Крыму. Причем, поехал туда на своём автомобиле… Либо врала, либо, на самом деле, не была осведомлена. А мать, бабушка Гриши, вообще, лежала в больнице с воспалением поджелудочной железы. То есть ребенок точно был не у неё. Толком ничего не выяснив, мы решили уезжать, оставив Леньку с Альбиной временно в Краснодаре, следить за домом Мерцаловых и ждать возвращения Александра.

— Ещё часок порулю и тебе отдам, поспи пока, — Тимур потер указательным пальцем правый глаз и продолжил вглядываться в темноту. Разделительная полоса раздражала взгляд — то рябила прерывистыми линиями, то белела длинной сплошной. На трассе знаков было меньше, чем в населённых пунктах и вблизи от них, но те, редкие, которые все-таки встречались, выхватывались из кромешной тьмы фарами и отблеском на мгновение слепили глаза. Если я себя так чувствую, то Тимуру, третий час сидящему за рулем, наверное, ещё хуже.

Настоять надо было! Прогнать мальчишку на заднее — дать перекемарить пару-тройку часов! Но мне в голову пришла мысль, что он ещё потерпит, а я сейчас наконец-то могу с Катей попереписываться!

Вчера вечером мы так здорово поговорили!