Барышня-певица, или наследство польской бабушки (СИ)

В этот раз мне удалось уснуть в одной постели с Лайлой, причём не промучившись полночи, а сразу. После того, как её любопытство и желание сделать мне приятно пересилили стыдливость. Честно признаться, первые несколько минут я не мог поверить, что это происходит на самом деле. Но взрывающееся от наслаждения тело однозначно свидетельствовало в пользу реальности происходящего. Лайла трогала меня руками. Наживую, кожа к коже, а не через одежду. Её нежная маленькая ручка, конечно, двигалась неуверенно, неумело, но это было абсолютно неважно. Я не получил бы большего удовольствия даже от самой искусной любовницы, потому что люблю только её. Хочу только её. Мою певчую птичку. До умопомрачения, до изнеможения. И она... даёт мне больше, чем я осмелился бы попросить.

Я ни за что не сказал бы ей, как сильно я желаю этих прикосновений. Потому что это ведь моя Лайла - чистая, милая, целомудренная девушка. А я - просто озабоченный маньяк, но ведь не сообщать же ей об этом прямым текстом! Не хочу её пугать. Однако моя малышка оказалась не робкого десятка. Сама пошла дальше. Очень осторожно, то и дело взглядом ища моей поддержки, одобрения и направления. Я чувствовал себя так, будто не только тело, но и душа моя обнажена - и всё-таки не испытывал страха. Если кому-то я и могу доверить всего себя, то только ей, моей возлюбленной.

Я направлял. Показывал и обучал. И никогда в жизни не получал столько удовольствия от близости, хотя это и нельзя было полноценно назвать таковой. Лайла старалась. Как и во все прочие сферы семейной жизни, она погрузилась в это с головой. С энтузиазмом, с самоотдачей, с неподдельным интересом.

Пришлось в конце даже провести краткий экскурс в мужскую физиологию. Лайла очень удивилась, что вот эта густая вязкая жидкость имеет прямое отношение к зачатию детей. Я смеялся над ней уже расслабленно и снисходительно, потому что мне значительно полегчало от наших "упражнений" - а до этого уже становилось тяжело даже просто сидеть, когда она рядом.

Честно признаться, мне хотелось тоже потрогать её - хоть немного. Погладить, понять, нравятся ли ей мои интимные прикосновения, но я запретил себе об этом думать, а тем более говорить вслух. Может быть, если она сама попросит... Я всё ещё не понимал, насколько сильно мы грешим против заветов Бога, предаваясь этим удовольствиям, но твёрдо знал одно: до свадьбы Лайла должна остаться девственницей, чтобы моя совесть была чиста. А неизвестно, смогу ли я остановиться, получив доступ к самому заветному её месту.

Грудь я тоже старался не трогать, хотя и задевал иногда нечаянно в пылу объятий, и от этого сразу темнело в глазах, а мысли путались с чувствами, заставляя сердце скакать в груди, как сумасшедшее.

Утром я проснулся чуть раньше своей возлюбленной и некоторое время лежал неподвижно, рассматривая её безмятежное личико. Нежные розовые губы чуть улыбались, а длинные тёмные ресницы подрагивали на щеках. Хотелось поцеловать её, но я терпел, постепенно наливаясь этой жаждой, наслаждаясь ею, как какой-нибудь мазохист.

Ждать, однако, пришлось не так уж долго. Самые красивые на свете девичьи глаза открылись и сразу улыбнулись мне, а по моей груди растеклось невыразимое тепло.

- Доброе утро, принцесса, - шепнул я ей и потянулся губами к её щеке.

- Доброе утро, любимый, - не переставая улыбаться, ответила Лайла, чмокнула меня в ответ и принялась потягиваться, выпростав руки из-под одеяла вверх и изогнувшись дугой. Мои ладони почти непроизвольно прошлись по затвердевшему прессу вверх, через подмышки в рукам, задевая, конечно, и грудь, отчего внизу живота у меня многозначительно дёрнулось, требуя новой порции удовольствия.

Нет-нет, не сейчас, - сказал я себе. Так я совсем замучаю свою птичку, да и мне лучше бы сосредоточиться на работе, чтобы поскорее получить нужную сумму и отправиться навстречу судьбе. Что делать, если дядя откажется нас обвенчать, я пока не знал. Наверное, поедем ещё куда-то - подальше от родителей. Будем скрываться, пока не сможем сделать документы, а там - как Бог даст. Возможно, даже эмигрируем, как Марьям с Азизом. Но разлучить нас я точно никому не позволю!

Однако, благодаря усилиям моей осмелевшей возлюбленной, все мои благие намерения летят в тар-тарары. Потянувшись всласть, она крепко обнимает меня, прижимаясь всем телом, целует в шею и скользит правой ладошкой по моему левому бедру, явно пробираясь к моему восставшему естеству. А у меня просто язык не поворачивается её остановить. Опять кружится голова - теперь я понял, это от недостатка кислорода: вся же кровь бросается туда, в низ живота...