Барышня-попаданка 2

Недобрые молодцы выводят нас из Кремля, и лишь когда они усаживают нас в повозку, и та трогается, я наконец до конца верю в то, что всё обошлось, и мы совершенно свободны.

Ну что ж, здравствуй, Москва шестнадцатого века! Какие приключения нас в тебе ожидают, какие сложности?

8. Дом Володиного предка

— А не такой уж плохой человек этот Иван Грозный, — говорю я, глядя, как мимо нас проплывают стены Кремля. — Мог бы казнить за то, что проникли в его опочивальню, а он взял, и просто так нас отпустил. Пусть даже благодаря словам юродивого.

— Характер Ивана Грозного славился непредсказуемостью, так что не спеши радоваться, — спустил меня с небес на землю Никита. — Отдать приказ срубить нам головы никогда не поздно, он ведь знает, к кому и куда мы поехали.

— Володя, расскажи мне, кто эти люди? — нашу приятную беседу с Никитой прерывает вопрос князя Орлова. — Подле государя не осмелился спросить, зато теперь самое время об этом узнать.

— Это моя невеста со своим… Братом, — чуть запнувшись, ответил Володя.

Вот же блин! Никита не только в XIX веке, но даже во времена Грозного каким-то образом оказывается моим братом! Взашей бы такого родственника…

— Невеста? У тебя есть невеста? Надеюсь, она боярского рода? — встревоженно спрашивает князь Орлов.

Кажется, перспектива того, что у его внезапно нашедшегося сына есть невеста совершенно его не радует.

— Конечно, — кивает Володя, и Михаил Орлов на время успокаивается.

К счастью, ехать приходится недолго. Не то чтобы я не хотела посмотреть на старинную Москву, не буду спорить, это довольно занятно, но после сидения в подвале Ивана Грозного единственное, чего я хотела — это наконец-то поесть и отдохнуть.

Поэтому, когда мимо нас пролетают красневшие среди деревянных домов стены Китай-города, золочёные головы церквей, видневшиеся между домами и церквями густые рощи и покрытые хлебом поля и повозка останавливается, я вздыхаю с облегчением.

Останавливаемся мы возле красивых трёхэтажных дубовых хором на берегу Москвы-реки. С одной стороны к ним примыкает домовая церковь, а с другой большой сад, окружённый деревянным частоколом. Поднимаемся по деревянному крыльцу, и заходим внутрь.

В доме нас встречают дородная женщина в кокошнике и девчушка лет четырнадцати-пятнадцати с длинной косой.

— Здравствуй, папа, а кто это с тобой? — спрашивает с удивлением оглядывающая нас девчушка.

— Дорогая моя супруга Ольга, любимая дочь моя Анфиса, у меня для вас радостная новость — нашёлся мой старший сын, Владимир! — отвечает Михайло Орлов, указывая на Володю.

— Володя! Сынок! — восклицает Ольга, и кидается обнимать моего жениха, — как же долго я тебя ждала! Ночами молилась, просила Господа вернуть тебя, и наконец Бог услышал мои молитвы!

Пока жена Орлова обнимает Володю, Анфиса тем временем с интересом разглядывает мой наряд.

— Батюшка, я хочу такой же, — наконец выдаёт она, указывая пальцем на мои джинсы и толстовку. — Это же новая мода, да?

— Анфиса, не пристало тебе на басурманские наряды заглядываться, — сурово отвечает ей отец. — Отведи девицу на женскую половину, прикажи девушкам одеть её как подобается. Негоже Володиной невесте своим обликом тебя развращать!

— Невеста? Это невеста нашего сына? — с ужасом спрашивает Ольга, окидывая меня испуганным взглядом. — Михайло, неужели наш сын решил связать свою жизнь с басурманской девицей?

— Матушка, Дарья не басурманка, просто её, как и меня, в детстве похитили цыгане, отсюда и такой непривычный русскому глазу наряд, — оправдывает меня Володя. — Анфиса, скорее вели её переодеть, чтобы батюшка с матушкой не пугались!

— Стёпка, а ты отведи переодеться сына моего и его будущего шурина, — приказывает Михайло подошедшему к нам светловолосому парню в белой косоворотке. — Пора позабыть всё басурманское, и облачиться в христианские одежды!

Стёпка уводит Володю и Никиту, Анфиса послушно берёт меня за руку, и ведёт в светлицу, где бойкие сенные девушки ловко снимают с меня джинсы и толстовку, и одевают в белую рубаху и голубой сарафан с золотистой вышивкой.

— А можно мне красивый кокошник, как у матушки Володи? — я указываю на стоящий в шкафу золотистый головной убор с красными и зелёными камнями.

— Э нет, боярышня, кокошник замужним полагается, — отвечает одна из девушек. — А вам мы косу заплетём, вплетём в неё ленты, и будете вы красавицей.

— Ну ладно, обойдусь без кокошника, — печально вздыхаю я, и Анфиса прыскает от смеха.

Эх, нужно было внимательнее слушать, что говорили на собрании общества Хроноса о жизни в XVI веке, может я запомнила бы, кому полагается кокошник, а кому коса.

— Это надо же такое придумать, в кокошник нарядиться! А ты правда невеста моего внезапно объявившегося брата, которого я совсем не помню? А как вы познакомились? А как тебя цыгане похитили? — заваливает меня вопросами Анфиса, и я начинаю отвечать, стараясь, чтобы мои ответы соответствовали придуманной Володей легенде.

Ну и нашей с Володей настоящей истории, ведь лучшая ложь — частичная правда.