Басад

С удовольствием приглашаю Вас в понедельник 8.7.2019 в ректорат для участия в торжественной церемонии.

Дальнейших успехов на научно-исследовательском поприще!

С уважением, профессор такой-то такой-то,

Ректор Техниона – Технологического института Израиля.

* * *

Забегая вперед, так и осталось невыясненным, по какой именно причине Ректор счел, что слово “Montblanc” пишется с буквой “k”. С виду ручка как ручка – ничего сверхъестественного. Вся фишка в названии фирмы. Однако ему с чего-то пригрезилось это “k”. То ли у него, как и у меня, дислексия. То ли Ректор у Шмуэля не учился, – уж тот бы враз отвадил его допускать грамматические ошибки в официальных письмах. То ли, как предположил мой приятель Дорон, и это было бы смешнее всего, Montblank с буквой “k” – это эрзац известной немецкой компании, и ушлый фонд LKS втюхал им под шумок китайские фейки.

“Постановили вручить этот изысканный презент” – ай да молодцы! Как трогательно, аж слезы наворачиваются. Полагаю, это произошло примерно так: китайцы им бабла отвалили и ящик-другой этих ручек в придачу. Вот Ректор и решил облагодетельствовать аспирантов без лишних затрат и дополнительных усилий.

Назавтра после звонка Госпожи Инквизиции по пути в мой родной и горячо любимый институт я перебирал в памяти череду поступков несравненного Ректора. Итак, сначала этот хмырь выбирает меня представителем института, потом вышвыривает, отказываясь встретиться и выслушать мою версию событий, а теперь объявляет лучшим аспирантом. Хотя если вникнуть, раз он меня отчислил, должно быть, я не лучший, и его стараниями уже никакой не аспирант.

– Выбрал, выгнал, наградил! Прям, Юлий, мать его, Цезарь, – злорадно усмехаюсь, выжимая педаль газа. – Или этот, как его… Тарас Бульба выискался. “Я тебя наградил, я тебя и турну”. Это ж надо… “посмертное” награждение.

Воистину, правая рука не ведает, что делает левая. Вообще-то в этой идиоме подразумеваются люди, состоящие в разных отделах одной организации и работающие под общей крышей. Но в нашем случае речь не просто об одном и том же человеке; полагаю, он подписал мое награждение той же рукой, которой пару месяцев назад подписывал мое отлучение.

Полячка Дина, которая, если помните, по образованию психиатр, и знает, о чем говорит, предположила, что у него раздвоение личности. Полушария друг с другом поссорились и теперь не общаются. В конце концов, вряд ли за последние месяцы он выгнал больше одного аспиранта – не так уж огромен институт, и на стипендию Азриэли он выбрал тоже одного меня. И не совсем ясно, как ему это нигде не мешает.

По прибытии я оправил парадную рубашку, сконструировал подобающую мину и торжественно явился в святая святых – кабинет, куда меня так старательно не допускали. Ректора на месте не оказалось, и я не удостоился чести пожать его могучую длань, способную вершить столь немыслимые в своей несовместимости деяния. Футляр с этой гребаной ручкой вручала Госпожа Инквизиция, прошипев при этом нечто угрожающее насчет того, что все же стоило бы пожаловаться моему научному руководителю.

Вернувшись домой, я накатал Ректору очередное письмо. Поблагодарил за ручку, приложил уведомление о моем отчислении, извещение о моем же награждении, и в который раз попросил о встрече. Общий смысл аргументации сводился к следующему: взгляните, пожалуйста, не кажется ли вам, что здесь что-то не так? Может, все же разберемся?

Стоит ли упоминать, что это послание, как и предшествующие, было проигнорировано. Ну, разве что Ректор с досады показательно колесовал Госпожу Инквизицию за попустительство и халатность – в том смысле, что по ее недосмотру, а уж, конечно, никак не по его собственной вине, столь “изысканная” и “роскошная” ручка досталась такому негоднику, как я.

На этом общение с институтом закончилось. Не дождавшись ответа, я водрузил футляр с ручкой Montblanc – квинтэссенцией вселенского абсурда, венцом череды моих блестящих неудач – в сервант, где он обрел достойное место под уведомлением об изгнании из рая.

* * *

Доктором наук, по видимости, мне уже не стать. Зато теперь у меня есть ручка, самая сюрреалистичная ручка на свете. Она покоится за стеклом серванта, внутри кожаного футляра с элегантным тиснением золотых иероглифов, и терпеливо ждет своего часа. Этим пером я намерен ставить автографы на моих будущих литературных шедеврах.

Остаются сущие пустяки: научиться творить шедевры да разобраться, как подписывать электронные книги насквозь материальным письменным прибором. Хотя, должно быть, для столь диковинного артефакта подобные мелочи не помеха.

THE END

Соседка