Басаврюк XX

Несколько минут он смотрел, как беженцы растворяются в прозрачном лесу, потом внимательно разглядел ожидаемый направление наступления поляков. Пожалел, что у него нет пулемета. Тогда можно было бы держать их на расстоянии довольно прилично. Но в целом диспозиция устраивала его. По расчетам, аківці должны были появиться через час.

Полковник удобнее устроился на скамейке, приложившись спиной к забору. Вдруг он подумал, что всю жизнь мечтал о такой покой — сидеть вечерами у плетня, смотреть на небо и вспоминать прошлое. Следовательно, думал он, мечты рано или поздно сбываются, возможно, не во всех деталях, но это не имело значения. Далее полковник вспомнил, что видел уже такое небо. Это было очень давно, в другой жизни. Тогда их сотня получила приказ взять небольшой городок примерно на Подолье. Городок, во время большого наступления красных на временную столицу УНР десять раз переходило из рук в руки. Он приказал спешиться своим казакам и повел их в атаку. Над разнесенными вдребезги домами поднимались густые клубы черного дыма. Казаки шли прямо на пулеметы. У него были Бучма и Сухомлин. Сухомлин тянул наперерез свой неизменный «Льюис», а Бучма на ходу, держа винтовку под мышкой, связывал три гранаты веревкой. Атакующие вышли на мостовую — и тогда полковник увидел, как пулеметные очереди за два шага до него выбивают длинную струйку каменной пыли. Через нее надо было переступить. Он поднял голову — небо над головой было такое же холодное и прозрачное, от него веяло спокойствием и равнодушием…

Затем полковник начал вспоминать людей, которых было приятно вспомнить. Все эти люди имели в своей жизни необходимую совершенство, и тогда полковник решил, что главное в жизни это совершенство.

Полковник встал и с хрустом потянулся. Времени на размышления уже не оставалось.

* * *

Когда аковцы вошли в село, полковник через заложено кирпичом окошко избы внимательно следил за каждым движением на улице. Там шли люди с оружием. На конфедератках блестели кокарды с белыми орлами. В лесу надрывно crowed воронья. Полковнику показалось, что среди них идет знакомый старшина. Полковник оттянул затвор и прицелился. Черный ствол автомата послушно повел себя в сторону, ловя живую мишень. Полковник прищурил глаз и нажал на крючок.

Иди и смотри. Галичина, 1949 г

1

Следователь устало смотрел на седого мужчину с длинной белой бородой, который сидел напротив. Понятно, что это был типичный контрреволюционер, — о таких много рассказывали старшие коллеги следователя, которые перебачили на своем возрасте множество таких белогвардейских и петлюровских недобитков. Правда, сразу после войны молодая генерация «пламенных защитников революции» пропустила на тот свет или в лагеря немало подобных патриархов. Но на этот раз следственного удивила приписка в конце дела бородача:

«После допроса особое внимание уделить периода жизни в 1926 году. По истечении следствия арестованного под особым надзором передать в спецотдел № 18 МГБ»

Об этом спецотдел ходили разные слухи, но кто мог с пьяную бовтнути нечто про этот отдел, как правило, вскоре исчезал. Поэтому от арестованных с таким примечанием пытались избавиться как можно быстрее.

Наконец следователь перевел дыхание и продолжил:

— Так вот, гражданин Шевчук, он же отец Василий, или вы признаетесь, что готовили вооруженное восстание в Польской Народной Республике и покушение на руководителей Всесоюзной Коммунистической Партии, или мне придется продолжить допрос другими средствами.

Священник внимательно посмотрел в узкое окошко над головой следователя и ответил:

— Чего же признаваться, разве вы не нашли в моей варшавской комнате танк для восстания и отравленные апельсины для партийного руководства?

Следователь махнул рукой и протянул ему протокол:

— Вот здесь распишитесь, а завтра мы продолжим.

Старик поставил каллиграфический подпись и, уже привычно сложив руки за спиной, отправился впереди сержанта до камеры.

Следователь провел его долгим взглядом и про себя проклял ребят из внешнего отдела, что для выполнения плана таскают из-за границы всякий хлам, с которым приходится столько добиваться. Тем более сунул сюда нос и этот таинственный отдел № 18.

Следователь зевнул и посмотрел за окно — сентябрьская жара стояла для Галичины неслыханная.

* * *

Камера была напичкана узниками чуть ли не под потолок. Священник немного растерялся, глядя на такое откровенное нарушение законов природы, тем более, что не мог представить, как сам сможет втиснуться туда. Еще через мгновение его дыхание перехватило от острого запаха мочи, пота, крови и отчаяния. Население камеры в свою очередь внимательно рассматривал новичка. После определенной паузы, от стены поднялся длиннющий человек и неспешно направился к батюшке, грубо переступая через лежащих узников. Отец Василий, чувствуя опасность, машинально прижал к себе мешочек с вещами. Интуиция его не обманула. Человек, добравшись до него, сразу начал привычный камерный торг без вариантов: