BASE 66

И тут, нате вам, приблизительно в 30 футах над моей головой обнаружилась тяжеленная с виду железная крышка. Я не мог поверить своим глазам. Это что, всё? Выше мы не заберемся? Я сказал Герберту, Скотту и Бернару об этом открытии. Мы согласились, что наш единственный шанс залезть наверх состоял в том, чтобы обойти крышку по внешней стороне антенны. Прыжки и так были достаточным приключением, так нет, теперь сердитый бог хотел, чтобы мы немного полазили снаружи антенны, где ничто не мешает свалиться вниз. Мне это совсем не нравилось, но, сжав зубы, я качнулся наружу и оказался на внешней стороне. Несмотря на холод металла, пот покатился с меня градом. Сердце стучало так, как будто в груди часто-часто сталкиваются шары для боулинга. К счастью, по внешней стороне надо было пролезть совсем немного, и очень скоро мы снова влезли внутрь конструкции антенны.

900 футов. Ветер усилился. На юге появились угрожающие черные тучи. «Далеко ещё, дождь начаться не успеет», — мелькнула мысль. Я устал подниматься. Тело болело, особенно плечи и руки. Впервые я стремился сделать BASE-прыжок как можно быстрее. Я хотел выйти из проклятой антенны и с нетерпением ждал свободного падения.

Внезапно мы как будто попали в шторм. Он словно старался развалить антенну на маленькие кусочки. Я вцепился в лестницу обеими руками. Ветер невообразимо свистел, играя антенной, как детской игрушкой. Я очень хотел, чтобы внизу, где мы станем летать на парашютах и приземляться, погода была более спокойной. Самый сильный ветер, должно быть, был по крайней мере 40 миль в час. К сожалению, нельзя было спросить у Микке, как там на земле, и мы могли только надеяться на лучшее.

Когда минула шестая растяжка, я чуть не кричал от радости. Мы были теперь на высоте 990 футов. Всё. Последние 100 футов состояли только из тонкого стержня-антенны. Хорошо, 990 футов — более чем достаточно. Скотт, Бернар и Герберт присоединились ко мне на маленькой площадке, не больше 10 квадратных футов. Скукожась на ней, мы воспользовались возможностью согреть руки на горячих стёклах фонарей, которые всегда включены, чтобы бросаться в глаза пилотам низколетящих самолетов. Было больно, но всё-таки замечательно, когда кровь снова начала циркулировать через замороженные руки.

Мы приготовились прыгать. Я проверил свое снаряжение. Достаточно ли слабины у стреньги — фала, соединяющего вытяжной парашют и шпильку, запирающую ранец? Хорошо ли затянуты ножные обхваты? Все, казалось, в порядке. Я попросил Герберта проверить шпильку. Пока остальные готовились, я сделал нашу обычную проверку силы и направления ветра: вытащил из кармана рулон туалетной бумаги, отмотал некоторую часть и взял её левой рукой, а правой отпустил оставшийся рулон, недолго продолжая левой рукой держать бумагу. Рулон полетел чуть ли не как стрела из лука и в полминуты пропал из виду. Что ж, ветерок был неслабый, но, по крайней мере, дул в правильном направлении, мне в спину. Я еще раз подумал, каким могло бы быть приземление, если бы на земле он был так же силен.

Бернар опять попросил меня поторопиться. Его лицо было синим, а зубы стучали, как ритм хорошего рок-н-ролла. Все мы понимали серьезность момента.

Левой рукой взяться вот за эту металлическую распорку. Правой держать вытяжной парашют. И вот я готов прыгнуть с 990 футов.

Обычная противная погода Сконе била меня ветром и дождем. Я смотрел с высоты на красивые зеленые поля и узкие гравийные дороги, обычные в этой части страны. Один взгляд на других членов Клуба Идиотов… пошел.

В тот миг, когда друзья остались позади, ко мне пришло невероятное спокойствие. Награда за трудный подъем. Между моими ногами мчалась антенна. Быстрый, испуганный взгляд вниз. Две секунды, три секунды, четыре секунды… кажется, целая минута. Клаудия открылась чётко. Я падал только где-то 265 футов.

Я полетел немного по ветру и только примерно на 50 футах развернулся против. Приземление вышло мягким — к счастью, ветер на земле был не больше 15 миль в час. Подбежал Микке. Похоже, он был удивлен, что я цел и невредим. Прежде, чем он опомнился, я поцеловал его в губы. Это всё адреналин. Микке, разумеется, был совсем не в таком же состоянии и уставился на меня, как будто я сделал что-то ужасное.

Я собрал купол и всмотрелся в маленькую чёрную точку на верху антенны. Герберт. Волнение охватило меня. Ведь фактически я втянул Герберта в это, и теперь надеялся, что ничего плохого с ним не случится.

Герберт падал три секунды, прежде чем его купол открылся. Он сделал это. Я слышал, как он кричал от радости: «Яху-у! Яху-у-у-у!»

Он кружился на парашюте туда-сюда, как будто хотел показать, насколько счастлив, и выполнил хорошее, мягкое приземление в нескольких метрах от меня. Я подошел к нему, и мы упали в обьятия друг друга. Он был так взволнован, что едва мог выговорить: «О, о господи! Никогда не делал ничего подобного. Вот это да!»