Башкиры в войнах России первой четверти XIX века

Уже за Смоленском 7 августа произошел бой русского арьергарда у д. Валутина Гора. Наполеон отправил корпус Нея для захвата перекрёстка дорог у д. Лубино, чтобы перерезать пути отхода русской армии. «У Валутиной Горы путь ему заградил отряд Тучкова, занявший удобную позицию на высотах около Смоленской дороги. Попытки французов с ходу сбить русских с позиции были отбиты. После трёх часов дня Тучков отошел на позицию за р. Строгань, где за счёт подошедших подкреплений (кавалерийский отряд генерал – адъютанта Орлова-Денисова В. В., в котором был и 1-й Башкирский полк – авт.) его отряд увеличился. Бой, в котором приняли участие вместе с казаками и башкиры, длился до поздней ночи»[179].

Башкирские полки в Отечественной войне 1812 года. Историко-культурный энциклопедический атлас «Республика Башкортостан. – М.: ИПЦ «Дизайн. Информация. Картография». 2007 г.

Во время отступления от Смоленска летучий казачий корпус 1-й Западной армии с 8(20) по 18(30) августа находился в главном арьергарде под общим командованием Платова. Сражался под д. Пнево и Михалевка, при Дорогобуже и у Семлева[180]. В его составе воевал и 1-й Башкирский казачий полк.

Шишов А. В. в книге «Казачество в 1812 году» упоминает, что 11 августа 1-й Башкирский полк «был употреблён для перевозки на своих лошадях, отставших от армейских колонн пехотных солдат»[181]. А 12 августа 1-й Башкирский полк участвовал в бою арьергарда с противником при отступлении от Смоленска. Здесь вновь отличился зауряд-хорунжий Гильман Худайбердин.

Командир дивизии Обсервационной, затем 3-й Западной армии Василий Вяземский в своём «Журнале» в двух случаях точно указал национальный состав войск корпуса 3-й армии: «14 августа. Корпуса разделены на отряды: 1-й, графа Ламберта: Александрийской гусарской, Татарской уланской, казачий Власова, башкиры (2-й Башкирский казачий полк – авт.), калмыки, 10-й егерский полк. 22 августа. Отряд Кноринга, расположенный при Берестечке на Стыре состоит из Татарского уланского, башкир и Евпаторийского татарского»[182]. К сожалению, далее, при описании наступательных действий, В. Вяземский и большинство других авторов обозначают участников боёв общим словом «казаки».

Портрет Е. И. Чаплица. Худ. О. А. Кипренский. Рисунок, 1813 г. Москва, Третьяковская галерея.

Искать следы башкир в истории Отечественной войны 1812 года крайне затруднительно. Ведь большинство штабных офицеров, мемуаристов и позднейших исследователей писали просто «казаки», не выделяя башкир или калмыков.

Молодой артиллерийский офицер Митаревский оставил нам весьма живое, житейское (и тем самым ценное) описание отступления: «Овсом мы более всего дорожили, и трудно было его доставать; сено находили по лугам и селениям, а потому в нём и не нуждались; в провианте для людей тоже не нуждались; для говядины ловили и забирали рогатый скот, овец и свиней. Жители не только не противились, но даже предлагали брать, говоря: «Берите, батюшки, берите, родные, чтоб не досталось французу.…Всё, что относилось до продовольствия людей и лошадей – позволялось брать, но строго было запрещено брать что-либо из вещей….Не было дров, чтобы разложить огонь и обогреться; мы мокрые, продрогли и не знали, что делать. Один из офицеров, чтобы согреться, предложил выпить водки. Водка у нас не была в употреблении, некоторые пили, но понемногу, а я и совсем не пил; но тут с другими и я немного проглотил водки и почувствовал, как по всему телу разлилась какая-то приятная теплота». Позже он напишет об этом, всё-таки, с другой концовкой: «Водку мы почти не пили, но после, когда настала осень и холода, то научились пить и водку»….Мы всегда ходили в фуражках, а кивера наши под чехлами носили денщики; это делалось для того, чтобы они не мялись». Он же по ходу своих «Рассказов…» несколько раз пишет о поступлении пополнений: «За несколько дней до прихода к Бородину дали в нашу роту человек двадцать или тридцать из ополчения, взамен выбывших из строя солдат в сражении под Смоленском и заболевших в походе. Их поместили большей частью в обоз, к фурам, а фурлейтеров из обоза взяли вместо ездовых»[183].

Участник событий Вильсон оставил свидетельство жестокости неприятеля: «Марш неприятеля от Смоленска сопровождался самыми варварскими разрушениями и всяческими бесчинствами. Даже города, им занятые, поджигались с безумным остервенением, вопреки собственным интересам. Сия судьба постигла Гжатск и Дорогобуж. Ничему не было пощады, повсюду свирепствовал дьявольский дух, приуготовляя не менее дикий и бедственный день отмщения»[184].