Башни из камня

«Был только один народ, который вообще не поддался психологии покорности — не отдельные личности, не бунтовщики, а весь народ…» — писал Александр Солженицын в «Архипелаге Гулаг».

Никто из покоренных российской империей народов так ожесточенно не защищал свою свободу. Российские генералы давно подчинили себе кавказских беев, шамхалов, азиатских ханов и даже польских королей, но не могли справиться с чеченскими горцами, которые бесконечно бунтовали, бесконечно сопротивлялись. С точки зрения количества вооруженных выступлений против метрополий, чеченцы, наверняка, входят в первую десятку колоний не только России, но вообще всех империй.

Победив грозные казанское и астраханское ханство, окрепнув и собрав силы, слабая до этого Россия с восторгом любовалась своей новообретенной мощью, а ее цари предались мечтам об империи, какой еще свет не видывал. Первые российские конквистадоры, поначалу несмело, не желая дразнить ни Турцию, ни Персию, появились на Кавказе в шестнадцатом веке. Опасаясь Европы, Москва решила попытать счастья на Юге. Апостолы российского империализма звали очередных царей в поход к южным морям.

«В Европе без войны никто не уступит нам и пяди земли, — писал великий пропагандист колониальных завоеваний генерал Алексей Ермолов, консул Кавказа, российский Писсарро, Кортес и Сесиль Родес в одном лице. — В Азии целые царства лежат у наших стоп». И российские войска двинулись на юг, на завоевания. Путь к величию и мощи преграждал Кавказ.

Россияне поначалу пытались обходить неприветливые, упирающиеся в небо горы, протискиваясь песчаными берегами Каспийского и Черного морей; потом открыли среди скал проезжую дорогу, которую назвали военной. Побеждая в войнах с персидским шахом и турецким султаном, Россия поглотила земли грузин, армян, азербайджанцев, а также дагестанских и кабардинских горцев. Но посреди этой огромной завоеванной территории все еще оставались непокорные, не признающие ничьей власти, земли доблестных чеченцев и черкесов. «Мы победили в войне турецкого султана, а он, признав превосходство московского царя, подарил ему весь Кавказ», — якобы объяснял некий российский генерал черкесским старейшинам. В ответ один из них указал пришельцу парящего высоко в небе орла: «А я тебе дарю эту птицу, — сказал он. — Она твоя, поймай».

Война с горцами была только вопросом времени.

Она стала неизбежной еще и потому, что другого способа подчинить их не было. В отличие от кабардинцев, черкесов, аварцев или грузин, у них не было своих властителей, которых обманом, подкупом или угрозами можно было переманить на свою сторону, уговорить или заставить, чтобы они вместе со своими княжествами и всеми своими подданными приняли чужое господство. У чеченцев не было настоящих князей. То есть, они были, но давно, много веков назад; их изгнали, как своих, так и чужих, кумыкских и кабардинских, совершив кавказскую крестьянскую революцию, история которой, обрастая легендами, сохранилась не в документах, а в песнях и преданиях.

Укрывшись в горах в своих аулах и башнях из камня, они жили в свободных сообществах крестьян, пастухов и воинов, не рвущихся в другой мир и не считающихся с окружающей их действительностью, живущих по извечным неписанным законам.

У всех были равные права и одинаковые обязанности, и важнейшей из них была верность роду и племени. У них не было собственной армии (каждый взрослый мужчина был воином), учреждений (им всегда приходилось всего добиваться самим, они не могли ни на кого рассчитывать, отстаивали себя сами перед лицом любой несправедливости, учреждения считали выдумкой людей слабых, которые не могут постоять за себя), судей (все споры разрешали старейшины), полиции и тюрем (от преступлений лучше всего уберегал чир — святой долг кровной мести, который передавался до двенадцатого поколения; на Кавказе говорят, что стреляешь раз, а эхо сто лет повторяет выстрел).

В делах чрезвычайной важности — война, мир, месть, ссоры между родами или споры из-за межи — созывался Мехк-Кхел, великий совет старейшин. В случае вражеских набегов чеченцы оглашали всеобщую военную повинность и выбирали командира. Если он погибал, выбирали нового. Власть всегда была поручением, никогда — наследством. У чеченцев не было властвующего рода, уничтожение которого могло привести к гибели всех. В мирное время у них вообще не было ни правительства, ни предводителей. Нежелание, невозможность кому-то подчиниться, выслушивать чьи-то распоряжения, воевать по приказу отступали только перед стремлением выжить.