Башня из красной глины

— Так что вы говорите? — переспросил профессор, возвратившись к собеседнику, хотя ясно было, что он все отлично слышал. Просто вопрос вызвал у него чувство дискомфорта.

— Как вы объясните смерть этого акушера? — произнес незнакомец, проходя на середину палубы.

Самсонов двинулся следом.

— Я не знаю, — ответил он напряженно.

— Единственная связь между ним и лабораторией — роды вашей жены.

— Я понимаю.

— А я нет. И меня это сильно беспокоит. И не только меня.

— Уверяю, что не могу объяснить, по какому принципу преступник выбрал жертвы, — медленно, тщательно подбирая слова, проговорил Самсонов. — Этого не знает даже полиция.

Мужчина хмыкнул.

— Об этом вы едва ли можете судить, — сказал он отрывисто. — Смирнов вам не даст полной информации по делу. Он опытный и очень толковый следователь.

— Думаете, он найдет убийцу?

— Рано или поздно.

— Что это значит?

— Ну, может, он и не поймает его до того, как погибнет еще кто-нибудь, но уж после этого наверняка.

— Не очень обнадеживает, — заметил Самсонов.

— Я здесь не для того, чтобы вас обнадеживать, — отрезал незнакомец.

— Вы должны нас защищать, это в ваших интересах, — заявил профессор с легким вызовом.

— Возможно.

— В каком смысле? Вы не уверены? — Кажется, ответ собеседника действительно изумил Самсонова.

— Вначале мы должны понять, почему убили Липина. Если по ошибке, то вы можете рассчитывать на нашу…

Неизвестный собеседник прервался, потому что по трапу торопливо поднялась стайка молодых людей обоих полов. Они шумно рассредоточились по палубе, и разговор между Самсоновым и незнакомцем прекратился. Смирнов выждал еще немного и решил, что они ушли, чтобы продолжить разговор в другом месте. Он слегка приподнял край брезента и, убедившись, что поблизости никого в данный момент нет, выбрался наружу.

Не обращая внимания на молодых людей, он оглядел палубу. Ни Самсонова, ни его собеседника здесь не было. Смирнов подошел к трапу, спустился и отправился вдоль борта, высматривая профессора. Он хотел знать, с кем он говорил. Этот человек знал Смирнова, но полицейский был уверен, что его голоса он раньше не слышал.

Однако ему пришлось побегать по пароходу, прежде чем он наконец нашел Самсонова. К досаде следователя, генетик был с супругой. Они направлялись в столовую.

Дымин, к удивлению Смирнова, к завтраку спустился.

— Не хотел бросать тебя одного, — шепнул он шутливо, садясь рядом.

Через полчаса полицейские отправились на нижнюю палубу, где обычно было меньше пассажиров, в основном стремившихся наверх (там открывался отличный вид на реку и раскинувшиеся вдоль берегов пейзажи). Смирнов рассказал Дымину то, что слышал, пока сидел под брезентом. Опер слушал, нахмурившись, и курил сигарету. Когда следователь закончил, он сказал:

— Слушай, Валер, а кто может защищать лабораторию? Бандиты?

— Только если они там втихаря варят наркоту.

— Думаешь, так и есть? — с сомнением спросил Дымин.

— Нет, вряд ли.

— Значит, есть третья сторона, которая тоже пытается разобраться в случившемся, — задумчиво проговорил опер. — И они не могут понять, при чем тут Липин.

— Заметь, смерть Базарова у них удивления не вызывает.

— Ну, он-то, по крайней мере, работал в лаборатории.

— Знаешь, — сказал Смирнов, — этот мужик знает, что наворотили Марухин и сотоварищи. И покрывает их.

— Все это пахнет большими конторами, — проговорил Дымин. — Понимаешь, о чем я?

— Ага. Но нам от этого не легче.

— Во всяком случае, подвинуться нас пока не просили, — заметил опер.

— А если попросят?

— Я думаю, брыкаться не стоит.

Смирнов положил руки на перила и посмотрел вниз, где под бортом бурлила вода. Черная и холодная, она казалась готовой поглотить кого угодно, принять любую жертву.

Конечно, не стоит переходить дорогу тем, кто может раздавить тебя и даже не заметит этого. Но следователю показалось, что «крыша» Самсонова висит на волоске. Кажется, тот человек, говоривший резко и отрывисто, считал, что от него что-то скрывают. И подозревал он Самсонова, потому что именно у его жены принимал роды Липин. Смирнов задумался. Двойняшки не были больны, не лечились в лаборатории, напротив, завоевывали всевозможные награды, а Дымин назвал их недавно вундеркиндами. Кстати, почему?

— Слушай, а почему ты сказал, что дети Самсоновых — вундеркинды? — спросил он опера.

— Я? — удивился тот.

— Ну да.

— Не помню такого. Наверное, потому, что они мне наговорили с три короба, пока я за ними, так сказать, присматривал. По правде говоря, я не очень вслушивался в их болтовню, потому что меня больше интересовала Юлька.

— Дочка Кушековой?

— Ага. — Дымин широко улыбнулся. — Может, разведу ее на курортный роман, как думаешь?

— Твоя преданность делу достойна подражания.

— Ну так! Сегодня к ней попробую подкатить, если ты не против. Крысолов, кажется, не торопится, так что…

— Что именно они тебе о себе говорили? — перебил Смирнов.

— Детишки-то? Ну, что учатся хорошо, на одни пятерки, в студию какую-то ходят, спортом занимаются. Этим, как его… спортивным альпинизмом. Это когда ставят такую доску с выступами, и по ней надо на время карабкаться, — пояснил Дымин.