Башня континуума

Он бежит все быстрей, сворачивая то налево, то направо, убыстряя бег, петляя, как загнанная лабораторная крыса, но преследователь не отстает. Снова сворачивая на развилке, всегда внезапно, он с размаху врезается в выложенную алым, потрескавшимся кирпичом стену. Тупик. Холодные пальцы преследователя тотчас смыкаются на горле. Во второй неумолимой руке был нож. Острие крепко прижималось к его горлу и готовилось мастерски взрезать его яремную вену. Что-то ледяное, дышащее болотными испарениями, плесенью и смертью приникало к уху и шептало:

– Ах, какая дивная луна сегодня, большая, желтая, как кусок сыра. Хотя, быть может, это и есть сыр. Просто большой, глупый кусок сыра. Ты готов умереть? Готов? Умереть? Умереть?!

Как много раз прежде, Дэниэл пробудился в испарине, задыхаясь и дрожа, и не имея ни малейшего представления, что это может означать.

«Сколько это будет продолжаться», – подумал он, мутным взглядом пялясь в потолок. Вот уже третий месяц стоило ему сомкнуть глаза, его преследовал этот сон, этот жуткий, невыразимый кошмар. Третий месяц он нормально не высыпался, осунулся, нервы его расшатались, как гнилые зубы, а под глазами нарисовались черные мешки.

Главное, что началось это именно здесь, на Луизитании, где Дэниэл счастливо осел на последние три года своей жизни. Жил он у своего приятеля Хацуми. Уютная квартира, все удобства, да и Бенджамин брал за комнату крайне умеренную плату. Дэниэл устроился на работу, в свободное время помогал Хацуми проворачивать его делишки и, в целом, не бедствовал. Да и здесь все было очень дешево и доступно. Дешевые женщины, дешевая выпивка, дешевые наркотики. Не зря Луизитанию называли планетой вечной радости.

Столь радостной планета была далеко не всегда. Во время Старой Федерации, семь столетий тому назад, на Луизитании располагалась необычайно унылая Федеральная Тюрьма № 1892, где содержались неизлечимо неунифицированные, а также неполноценные унифицированные – то есть граждане, страдающие от побочных эффектов вакцины Унификации. В процентном соотношении их доля составляла около трех или четырех процентов человеческой популяции, то есть девяносто-сто миллионов человек. Поскольку их животные, агрессивные инстинкты не были уничтожены Унификацией, заключенных использовали как пушечное мясо для войн, которые с переменным успехом вела Федерация против Свободного Мира. Их тела модифицировали при помощи генной инженерии и боевых имплантатов, тренировали, снабжали самым современным оружием и отправляли на войну. В случае победы наемники честно и справедливо получали свою часть добычи. Других заключенных готовили для шпионажа и диверсий.

Через два столетия подобной практики неунифицированные из позорной касты неприкасаемых превратились в мощную военную организацию со штаб-квартирой на Луизитании. И эта организация подчинялась властям Федерации лишь номинально. В конце концов, незадолго до воцарения Черного Триумвирата, эта организация решила вовсе выйти из-под юрисдикции Федерации и стала называться Синдикатом Крайм-О, а Луизитания превратилась в Республику Луизитанию. Дельцы Синдиката поддержали борьбу Свободного Мира против Черного Триумвирата и приветствовали основание Империи и воцарение Константина Первого, а взамен затребовали для организации и Луизитании… особого статуса.

О незапамятных временах владычества Старой Федерации теперь напоминали лишь несколько древних каменных казематов в самом центре города, да официальное название единственного города и столицы Луизитании, оставшееся неизменным: Федеральная Тюрьма № 1892.

Воистину поразительное название для волшебного оазиса посреди бескрайних, выжженных солнцем, кишащих жуткими тварями красных пустынь. Пурпурный и золотой город был заботливо укрыт от испепеляющего жара двух оранжевых солнц коконом сверхсовременных биокуполов. Под хрустальной синью искусственных небес располагались тысячи игорных домов, самые роскошные на свете отели, фонтаны, щедро изливающиеся для бесчисленных туристов дармовым розовым шампанским, кварталы, облитые сине-розовыми пожарами бесчисленных неоновых вывесок, магазинчики и кофейни, где торговали наркотиками и стимуляторами на любой вкус, бордели, притоны и салоны, где творились вещи столь извращенные, что их бы постеснялся описать в своих опусах и сластолюбивый маркиз де Сад.