Башня Медузы

Его голос звучал тихо, но твердо. Темуджин что-то буркнул и приподнял было поблескивающую, цвета слоновой кости трубку — единственное свое оружие, но, чуть подумав, уступил, и дело ограничилось глухим ворчанием. Кирин подавил смешок. Старик быстро выдыхался, но духом оставался крепок. Понятно, его напугала шеренга приближающихся металлических солдат, но инстинкт подсказал — сражайся! Однако надо было сдержаться, и, ощетинившись бандитскими усами, сверкая глазами, точно боевой конь при звуках битвы, маг-коротышка всхрапнул в последний раз и замолк. Кирин прекрасно понимал его: он и сам не любил сдаваться без боя. Но за плечами вора было немало испытаний, часто болезненных. Он давно усвоил, что одна лишь грубая сила да боевое мастерство далеко не всегда приводят к победе. Конечно, без них тоже не обойтись, но хитрость, острый ум и наблюдательность зачастую оказывались, в конечном счете, куда весомее.

Пробежав обрывки воспоминаний из античной докосмической литературы, курс которой он где-то как-то проходил, Кирин припомнил троянские события. Тогда мощные стены легендарной Трои пали не под напором героя Ахилла, а благодаря утонченному коварству хитроумного Одиссея.

И Кирин безропотно позволил им взять себя в плен.

Далеко-далеко в металлическом городе, в комнате с высоким потолком, увешанной бархатными гардинами мистического зеленого цвета и освещенной небольшой рубиновой лампой, женщина сверхъестественной красоты с интересом следила за процедурой пленения Темуджина и Кирина.

По мере того как ее взгляд медленно скользил сверху вниз по рослому, гибкому телу землянина, миндалевидные глаза за бахромой темных ресниц все больше суживались. Кирин и Темуджин, как в зеркале, отражались в шарообразном полированном кристалле, стоявшем перед ней на колонне из серого камня. Изображение походило на картинку видеопроектора, но данную в трех измерениях, и, хотя было значительно уменьшено, повторяло реальность вплоть до мельчайших подробностей.

Мягкий дневной свет, исходивший от кристалла, падал на ее лицо с выражением богини, наблюдавшей с заоблачных высот за повседневными хлопотами жалких людишек. Ее черты напоминали застывшую маску, непостижимая в своем совершенстве красота придавала ей облик скорее творения искусства, чем живого человека. Ничто не трогало точеных черт — неподвижная, холодная, она неотрывно смотрела на кристалл, и только темный огонь в чуть раскосых глазах указывал на присутствие в этом теле жизни и разума.

Она была высокого роста, стройная, с восхитительными округлыми формами; все ее тело — как поэма теплой, нежной плоти, и смелый вырез на груди являл тому полное подтверждение. Темная, блестящая ткань, облегая тело, подчеркивала каждый изгиб, каждую выпуклость. Платье — без рукавов, с глубоким декольте — открывало соблазнительную плоть зеленоватого оттенка. Тяжелые локоны черных, цвета самого космоса, волос свободно сбегали на плечи, в них холодными звездами сверкали бриллианты. Полные губы, влажные и манящие, — того же цвета изумруда, что и кожа, но темнее. Вот женщина надолго задержала взгляд на рослом землянине, и губы ее тронула легкая улыбка.

Небрежным тоном она обратилась к стоявшему рядом:

— Судя по серой одежде, маленький толстяк с Тревелона; я уже видела таких. Но этот рослый, смуглый, с мрачным орлиным взором — он откуда?

— Кирин с Теллуса, — почтительным голосом ответил человек. — Это третья планета звезды Солнце из Центрального Ориона. Некоторые утверждают, что именно с нее десять тысяч лет назад человечество шагнуло в космос, другие говорят, что родина где-то в Центавре, есть и такие, что стоят за Тау Сети. В сущности, разница невелика; здесь можно лишь порассуждать о…

Сверкающие глаза метнули на него ядовитый взгляд, полный холодной издевки.

— Ты прав, Пангой: в чем вы непревзойденные мастера, так это в умении порассуждать. Вы, нексийцы, вечно наводите тоску. Вы слишком бесстрастны и умны. — Голос, надменный и презрительный, бичом взметнулся в воздухе. Человек вздрогнул, сжался, как от удара, но женщина снова обратила взор к кристаллу, и вновь раздался ее голос — но уже томный и ласковый:

— Что, если бы рядом со мной был человек, как этот, подумать только, чего бы мы смогли добиться на пару с ним… со временем!