Башня на краю света

— Видите, вот так и вертится наша Земля, одновременно совершая полет вокруг Солнца, и все мы летим вместе с нею, и ты тоже, Амальд! Да-да, я ведь по глазам вижу — ты думаешь, я вас дурачу смеха ради. Но если ты не веришь, что Земля шар, то можешь сегодня в одиннадцать часов вечера выйти на улицу и удостовериться, что это правда. Потому что сегодня вечером будет лунное затмение!

И тут учительница принимается объяснять, что это за штука — лунное затмение, рисует на доске красивые окружности и прямые линии, но потом на полпути останавливается с каким-то странно безнадежным выражением в глазах и стирает все нарисованное.

— Нет, невозможно требовать, чтобы вы в вашем возрасте хоть что-то здесь поняли, да это и ни к чему. Но вы все-таки выйдите посмотреть на затмение Луны, если небо вечером будет ясное, в чем я почти не сомневаюсь, — вы увидите явление, которое очень редко можно наблюдать.

* * *

— А Земля — это шар?

Мама бросает на меня озабоченный и чуть встревоженный взгляд.

— Почему ты вдруг спрашиваешь об этом, сынок? Да, конечно, Земля — шар. Хотя я плохо во всем этом разбираюсь. Знаю только, что шаром ее сделал Господь Бог, когда он создавал мир. Но спроси лучше папу.

Отец кивает и кладет ручку пером на край чернильницы. Потом вместе со стулом немного отодвигается от большого письменного стола, потягивается и позевывает, Это означает, что он в хорошем расположении духа и решил «передохнуть».

— Земля-то? Шар, вне всякого сомнения. Который вертится вокруг своей оси, и поэтому у нас есть день и ночь. Да еще и бегает вокруг Солнца, и поэтому у нас есть разные времена года.

Он добродушно посмеивается, хмыкая носом, и ерошит тебе волосы, как будто сказанное им — все-таки не более чем пустопорожняя болтовня и шуточки.

— Ты, Амальд, по-моему, так и не можешь поверить, что Земля — шар! Но сегодня вечером, около одиннадцати, если погода будет ясная, ты сам увидишь, что она круглая, когда тень от нее упадет на Луну. Иди, я покажу тебе, как это получается. Только дай мне какой-нибудь шарик — мяч или клубок шпагата!

— А апельсин можно?

— Прекрасно, давай апельсин. И еще возьмем вот эту пепельницу.

Он ставит круглую желтую пепельницу на ребро и сдвигает немножко в сторону зажженную настольную лампу.

— Вот смотри, лампа — это будет Солнце, а пепельница — Луна, а здесь, стало быть, наша Земля, этот апельсин. Солнечные лучи падают на Луну, и от этого она светится. Но Земля катится, катится по своей дорожке, и вот тень от нее падает на Луну, понимаешь, так что становится видно, какая эта тень круглая. Но все это мы, надеюсь, лучше увидим вечером прямо в натуре.

И Отец ставит Солнце на место, снимает с неба Луну, выбивает свою трубку о ее желтую поверхность и щелкает по апельсину:

— На-ка, Амальд, очисть да съешь эту Землю, пока суд да дело!

* * *

И вот наступает вечер и в ясном небе восходит рыжая Луна — все идет как по-писаному.

С крыльца, ведущего на веранду бабушкиного дома, удобно наблюдать небо над морем. Покамест не видно никакой тени на ярком диске Луны, отражающемся в подвижной, изборожденной течениями воде. Нынче день рождения Дедушки Проспера, и в столовой Тетя Нанна и ее сестры поставили на стол золоченые чашки и большой желтый бисквитный торт. Тесто замешано на невероятном количестве желтков от утиных яиц, а верх торта украшен взбитыми белками, и в их пене плавает целая флотилия разрезанных на половинки абрикосов, похожих на маленькие яркие лунные диски. Это творение Дедушки Проспера. Сам он, развалившись в кресле-качалке, бодро попыхивает длинным чубуком и улыбается с довольным видом в предвкушении торта.

Что-то слишком уж долго оно не начинается, это лунное затмение.

Бабушка садится за фортепьяно — дверь на крыльцо растворена, и пламя свечей пляшет на сквозняке, — она играет бравурную пьесу («Рондо» Шуберта — и когда ты воскрешаешь его в памяти, вся эта сцена более чем полувековой давности вновь оживает перед тобою: теплая комната с накрытым для шоколада столом, леденящее дуновение пустынного лунного неба — и пронзительная, щемящая тоска в груди, оттого что зажженные свечи на пианино напомнили тебе о Меррит).

Но вот на небе начинает наконец что-то происходить!

Отец стоит на крыльце веранды и не отрываясь смотрит в подзорную трубу.

— Ага, вот теперь поглядим! Видите, земная тень начинает понемножку пожирать Луну!

Тетя Нанна (которая от холода стучит зубами);

— Брр, в самом деле!

Мама (кутаясь в светлую шаль):

— О боже! Действительно неприятная картина.

Ты чувствуешь, как ее рука ложится тебе на плечо. Домашний запах ее шерстяной шали смешивается со студеным дыханием моря. У Луны такой вид, будто ей очень хочется убежать от земной тени, да слишком она неповоротлива — чудовищная тень уже настигла и придавила ее.

Мама сжимает тебе руку, зябко передергивает плечами, неприятно ей смотреть на эту тень от Земли, просто отвратительно.