Башня на краю света

— Охотно верю. — Момберг нервно заерзал в кресле. — Ну что ж, кажется, мы обсудили все. Я направляю вам заявление, а вы не будете к моему делу слишком строгим. — Момберг встал и протянул руку. Он испытывал сильное желание удалиться как можно скорей.

— До свидания, господин Момдаль. — Браск сердечно пожал ему руку. — Сделаю для вас что смогу.

— Большое спасибо, — сказал Момберг.

* * *

— А знаешь что, — вдруг поднял голову Петер. — Чем пропадать тут от скуки, давай сходим посмотрим, что там с ним случилось.

— В рабочее время? — Пребен не был уверен, что это разрешено.

— «Рабочее время»! Что ты хочешь этим сказать? Ты вообще напичкан какими-то порочными предрассудками. Пошли.

Пребен не стал спорить. Он уже привык во всем подражать своим коллегам. Оба надели пальто, спустились вниз и пошли к трамвайной остановке.

Дверь открыл Эрик. Увидев их, он слегка смутился.

— Я думал, ты болен, — сказал Петер.

— Ну да, я болен. До известной степени. То есть я уже выздоровел.

— Оно и видно, — сказал Петер. — Ладно, как бы там ни было, я надеюсь, ты рад нашему приходу?

— Это неважно, — ответил Эрик. — Входите, раздевайтесь.

Гости вошли в переднюю и сняли пальто. Эрик открыл дверь в комнату.

— Тове тоже дома, — сказал он.

Петер вошел первым и огляделся.

— Чистота и порядок, как всегда, — сказал он, переводя взгляд с неубранной постели на стулья, заваленные всякими странными вещами.

— Ладно, хватит тебе, — отозвалась Тове из-за обеденного стола, на котором она клеила картонный домик.

— А что, я серьезно, — сказал Петер, подходя к ней. — Что это у тебя?

— Мы делаем макет города.

— Ага, так вот из-за чего вы не ходите на работу! Нет, ребята, вы никогда не повзрослеете.

Вошли Эрик и Пребен. Петер подвел Пребена к столу.

— Позволь представить тебе нашего нового вундеркинда. Он эксперт по клозетам.

Тове кивнула Пребену.

— Я не могу отпустить руку, — сказала она, — клей еще не схватился.

Пребен смущенно улыбнулся.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласил Эрик, усаживаясь за стол. — Если нет свободных стульев — сбросьте все на пол.

Пребен тоже сел к столу и стал наблюдать за их работой, а Петер освободил для себя кресло.

— Не обращайте на меня внимания, — попросил он.

— А мы и не обращаем. — Эрик уже углубился в свое занятие. — Хотите, можете присоединиться.

— Боже избави, — презрительно отозвался Петер.

— Чертовски увлекательное занятие, — продолжал Эрик. — А ты не хочешь попробовать, Пребен?

Пребену очень хотелось, и Эрик показал ему, что нужно делать. Немного погодя Пребен уже вовсю трудился над каким-то домиком.

Петер, сидя в своем кресле, посвистывал.

— Прекрасный прием, ничего не скажешь, — сказал он вдруг.

— Если найдешь на кухне бутылку пива, возьми ее себе, — отозвался Эрик.

— Наконец-то первое разумное слово. — Петер пошел на кухню. Там ему пришлось шагать через грязные тарелки и кастрюли, стоявшие на полу. Вскоре он вернулся.

— Нет там никакого пива, — объявил он.

— Так я и думал, — выглянул из-за домов Эрик. — Последнюю бутылку я выпил позавчера.

— Ну и тип. — Петер сел к столу и стал наблюдать за их работой.

Некоторое время все молчали. Петер закурил и продолжал наблюдать за ними.

— А если я уйду, вы не очень обидитесь? — спросил он наконец.

— Право, не знаю. — Эрик взглянул на Тове. — Ты как?

— Немножко обижусь, но это быстро пройдет.

— Приятные вы ребята. — Петер встал. — Ладно, я пошел. Я чувствую себя тут лишним.

— Ничего, что я не провожаю тебя? — спросил Эрик. — Не могу бросить эту штуку.

— Только не беспокойся. И выздоравливай. — Петер вышел из комнаты. Хлопнула входная дверь.

— Он не обиделся? — взволновался Пребен.

— Ни капельки, — успокоила его Тове.

— Что ты, из-за такой ерунды Петер не обижается, — сказал Эрик. — Он хороший парень.

— Иногда мне становится жаль его, — промолвила Тове.

— Почему? — спросил Пребен.

— Ах, как ему не повезло, у него по-настоящему трагическая судьба. Как-то, когда мы были одни, он рассказал мне свою жизнь. С юных лет он мечтал стать писателем, у него ведь находили большой талант. Несколько лет тому назад он завершил свою первую книгу. Она была плодом многих лет самоотверженного труда и борьбы. Неоднократно он порывался сжечь ее, но каждый раз находил в себе силы и волю продолжать работу. И вот книга была закончена. За нее ухватилось первое же издательство, где он ее показал. Они пришли в бешеный восторг, клялись, что Петер — величайший гений нашего века.

— Неужели? — поднял голову от работы Пребен.

— Я уверена, что так все и было. Потом издательство вернуло ему рукопись, чтобы он внес какие-то там пустячные поправки. В то самое время, когда он этим занимался, умерли его родители. Отца переехал трамвай, мать отравилась газом. А при уборке квартиры случилась еще одна катастрофа — рукопись исчезла. Бесследно, безвозвратно. Это несчастье совершенно добило Петера, а поскольку его к тому же вышвырнули из квартиры и он долго не мог найти жилья, то позже он так и не собрался с духом начать все снова.

— Он сам рассказывал вам об этом? — ошеломленно спросил Пребен.

— Да, сам, однажды, когда мы сидели вдвоем и он немного выпил.