Башня. Новый Ковчег 5

Привлечённые этим смехом, к ним стали подходить другие люди: оценивающее любопытство, спрятанное за маской вежливости на лицах женщин, плохо прикрытое равнодушие к нему и почти явный интерес к ней на лицах мужчин — за последнее время Сашка почти привык к этому, все, кто появлялись за эту неделю в стерильном холоде апартаментов Бельской, смотрели на него так, ну или примерно так.

Он отвернулся и почти сразу же заметил Веру. Надо же, она тоже, оказывается, была здесь. Стояла в строгом тёмно-синем платье в стороне, сжимая бокал с напитком в руке, и хмуро посматривала на всех присутствующих. Ну да, Ледовские, они же тоже… из элиты.

Вера поймала Сашкин взгляд, насмешливо скривила губы и закатила глаза. И Сашке внезапно стало легче — словно груз, который он волок все эти дни в одиночестве, потерял половину своего веса.

— Поздравляю, Алекс. Этот смокинг очень тебе к лицу, — знакомый, сухой, похожий на шелест увядших листьев, голос, раздался прямо над ухом. Сашка вздрогнул и непроизвольно вытянулся. Поднял лицо и тут же замер, пойманный врасплох бледными, почти бесцветными глазами, цвета грязной талой воды — Сашка видел такие лужицы, собирающиеся в выбоинках бетонного пола платформы, когда их водили с экскурсией на Южную станцию. Был март и холодно, и грязь вперемежку со снегом хлюпала под ногами.

— Спасибо, Ирина Андреевна, — Сашка выдохнул себе под нос, но она услышала, и невзрачное серое лицо перекосила улыбка.

В тот первый день, когда на него обрушилась новость о его настоящем происхождении, Сашка почти безвылазно, если не считать походы в туалет, просидел в своей новой спальне, пытаясь хоть как-то осмыслить произошедшее и унять панику. Это удавалось плохо, не помогала даже книга, которую Сашка нашел здесь же, в комнате, и которая, как он догадался, выполняла роль декора — своеобразного яркого штриха, дополняющего безупречно-мёртвый интерьер.

Он перелистывал страницу за страницей, понимая, что если не будет хотя бы делать вид, что читает, не будет складывать буквы в слова, а слова в предложения — бессмысленные, потому что смысл ускользал и растворялся, — то он просто разревётся. Громко, в голос, как маленький.

Ему мучительно хотелось к маме. Не к той женщине, которая назвалась матерью, попутно сообщив, что не успела убить его ещё до его рождения, а к той, к настоящей маме. К её шершавым и одновременно мягким рукам, всегда чуть подрагивающим, когда она гладила его волосы. К её тёплому и тихому голосу, к ласковой нежности, которую он, дурак, не умел ценить и беречь.

Сашенька. Сынок.

Мама…

Анжелика Юрьевна вернулась только к вечеру и не одна, а в сопровождении другой женщины, невысокой, худой и не то чтобы некрасивой — скорее неприятной. Сашке она тогда показалось смутно знакомой, но он никак не мог вспомнить, где он мог её видеть.

— Добрый вечер, Александр, — поздоровалась женщина.

— Алекс, — поправила её Анжелика. — Я бы предпочла, чтобы его называли Алекс. В ваш сектор я уже позвонила, сказала, чтобы они исправили имя в пропуске и в документах.

— Алекс так Алекс, — тускло согласилась женщина. На Анжелику она не глядела, да и на него, Сашку, тоже. Было вообще непонятно, куда она смотрит — в сторону, куда-то в бок, но при этом Сашка готов был поклясться, что от этой женщины вряд ли что может ускользнуть.

— Ты тогда просвети его, что к чему, хорошо? — Анжелика Юрьевна скривила свои красивые пухлые губы.

Сашка скорее догадался, чем понял, что между этими двумя женщинами отношения оставляют желать лучшего. Хотя они были близки, наверно, какие-то родственные связи — что-то общее проскальзывало в лицах обеих, и в красивом лице Анжелики, и в сером невзрачном её гостьи, — но эта близость их обеих не радовала, скорее уж тяготила и даже раздражала.

— Хорошо, — женщина кивнула и, в первый раз за всё время посмотрев на Сашку, заговорила сухо и жёстко. — Меня зовут Ирина Андреевна Маркова, я — министр административного управления. С твоей мамой, — при слове «мама» Ирина Андреевна неприятно усмехнулась, а Анжелика ещё больше скривилась, что опять не укрылось от внимания Ирины Андреевны. Её невыразительное треугольное личико заметно оживилось, и она продолжила, ещё раз с удовольствием повторив «с твоей мамой». — Мы с твоей мамой родственницы, не близкие, но всё же. Так что с тобой получается, мы тоже в некотором роде в родстве. Но это родство никак не должно отражаться на наших профессиональных отношениях, потому что, начиная с завтрашнего дня, ты поступаешь целиком и полностью в моё распоряжение.

— А учёба?

— Учиться будешь в индивидуальном порядке, прямо на рабочем месте, непосредственно вникая во все рабочие моменты. У тебя должно получиться. Я справлялась в учебной части, преподаватели тобой довольны, по успеваемости нареканий нет.

— Но, — растерянно проговорил Сашка. — Я же ещё почти ничего не знаю, я всего…