Башня ветров

– Да, – подтвердил тот. – Если кому-то нездоровится или просто не хочется идти, можно позвонить и попросить принести еду. Но обычно так никто не поступает, все предпочитают с утра собираться в большом доме и расползаться по флигелям перед сном.

– По переходам? – уточнил Рыбак.

– Нет. – Он снова почувствовал нотки смущения в голосе Ермолаева. – Наши жильцы предпочитают свежий воздух и пользуются возможностью глотнуть его, прогулявшись по улице.

Это было логично, конечно, но рыбаковская чуйка подсказывала, что игнорирование переходов имеет под собой нечто более основательное, чем любовь к свежему воздуху.

Глеб достал из кармана связку ключей, побренчал ими в поисках нужного, но дверь во флигель, где проживал отставной капитан первого ранга, оказалась открытой.

– Странно, – сказал он, – я собственноручно закрывал ее на ключ.

Рыбак присел на корточки и внимательно осмотрел замок.

– Свежих царапин нет, похоже, открывали родным ключом. Интересно, кто и когда?

Комната чем-то напоминала кабинет начальника средней руки – внушительный письменный стол черного дерева, высокая стопка книг разной степени зачитанности, настольная лампа в стиле хай-тек на прищепке, черное кожаное кресло-крутилка, лаконичный шкаф для одежды. Лишь полуторная кровать с высоким, явно ортопедическим, матрасом, светло-бежевый шелковый ковер с абстрактными пятнами да тяжелые шторы, тоже бежевые, но на пару тонов темнее ковра, свидетельствовали о том, что помещение предназначено не только для работы, но и для прочих жизненных ситуаций. Было светло и тепло, даже жарко, и Рыбак потянул бегунок молнии, расстегивая куртку. Посмотрел на Асю – как она? Та коротко кивнула: нормально.

При виде ковра она бросилась стягивать сапоги. Иван последовал ее примеру, радуясь, что с появлением в его жизни Аси отпали переживания насчет целостности носков, зачастую преследовавшие его в холостяцкой жизни.

– Посидеть не хочешь? – предложил он подруге.

Ася помотала головой:

– Нет, – скользнула к столу и открыла верхнюю книгу. Иван заглянул через ее плечо. Это была та же самая книга Даниэллы Купер, которую Ася так хотела взять с собой в Крым, только зачитанная до такой степени, что фотография автора на задней странице обложки практически стерлась. Лисья мордочка с круглыми глазами и повышенная лохматость скорее принадлежала шпицу, чем голливудской блондинке. Плачевное состояние книги объяснялось наличием на первом листе библиотечного штампа.

– Евпатория? – Иван посмотрел на Глеба, мысленно прикидывая расстояние до города на западе Крыма. – Километров двести, не меньше. Неужели поближе библиотеки не нашлось?

– Сам удивляюсь, – пожал плечами Ермолаев. – Вообще-то Сергей Егорович книги заказывал в интернет-магазине. Очень много, прямо-таки ящиками привозили. Что-то читал, что-то просто просматривал, а затем отдавал дамам. Прочитанные всеми тома спускали в «Райский сад». Там благодаря Новикову уже довольно приличная библиотека организовалась. А насчет этой… По-хорошему надо бы книгу вернуть…

– Вернем. – Рыбак сунул ее в карман куртки, отошел от стола и дернул за черный плетеный канатик, привязанный к языку латунного колокольчика, висящего в простенке между окнами. Комнату наполнил неприятно резкий звон.

Ася поморщилась, а Глеб пояснил:

– Рында. Корабельная. Настоящая.

Зря он это сказал. Рыбак, хоть и не служил на флоте, знал, что такое настоящая корабельная рында. Со времен парусников для оглашения на судне времени каждые полчаса били в корабельный колокол – на флоте это называлось «отбивать склянки», – или морскую рынду. Они служили талисманом, визитной карточкой корабля военного или гражданского флота, а потому на отполированном до зеркального блеска боку несли его имя. Судьба колокола неразрывно связана с кораблем, на котором он несет службу. И если вдруг корабль гибнет, с ним на морское дно уходит и колокол. Колокольчик на стене пропавшего капитана первого ранга был такой же настоящей корабельной рындой, как его собрат в офисе «Кайроса» – знаменитым Царь-колоколом.

В голове Ивана впервые промелькнула мысль: действительно ли Новиков, который проживал в доме Ермолаевых, тот самый героический офицер, информацию о котором вычитал в интернете Лебедев. Мысль эта нашла свое подкрепление, когда Иван подошел к столу. Абсолютную чистоту его шероховатой, первобытно-дикой поверхности нарушал всего один предмет – подзорная труба под стать рынде. Из блестящей латуни, корпус из красного дерева – впрочем, чересчур красного, неестественного. Не иначе китайцы постарались. Они же зачем-то украсили дерево разноцветными стразами, что больше подошло бы гламурной дамочке, нежели бывшему боевому офицеру.