Башня Ворона

Но почему выбор пал на тебя? Судя по манерам и диалекту, ты из зажиточной крестьянской семьи. Крестьянские отпрыски часто сбегают из отчего дома в поисках славы (или богатства) на поле брани, другие оказываются в солдатах волею случая, третьи попадают под призыв. Но никто не становится доверенным лицом кандидата на скамью в Вастаи.

Сейчас я лучше всего разбираюсь в тех, кто находится ближе всего. Я уже давно, хотя и весьма смутно, в самых общих чертах выяснил, как устроены человеческие тела, как они функционируют (пока функционируют) и как прекращают свое бренное существование. Однако за минувшие годы мои знания изрядно обогатились. Мне доводилось наблюдать, как напрягаются и расслабляются мускулы, как подкашиваются ноги от усталости, как колотится сердце и перехватывает горло от боли и печали. Рыдания, рвущиеся из израненной груди, тусклый, остекленелый взгляд человека, отчаявшегося обрести иной покой, кроме легкой, внезапной смерти. Мне доводилось слышать исступленные крики мольбы и ненависти, адресованные безучастному богу, звон кандалов, ранящих и терзающих плоть. Вдоволь насмотревшись, я осмыслял увиденное. Силился разгадать его назначение. Суть.

Я не знаю, о чем ты думаешь, какие чувства питаешь, но догадываюсь. Догадываюсь по тому, как ты замираешь и глядишь на Тиказ. Догадываюсь, какие эмоции обуревают тебя, когда вы беседуете с Маватом, догадываюсь, почему ты последовал за ним.

Как расширились бы мои горизонты, обладай я склонностью к перевоплощению. Кое-какие боги находят полезным и занимательным вселяться в животных. По заверениям Мириады, сделать это можно искусно и безболезненно; если действовать грубо и небрежно, велика вероятность изувечить или погубить потенциальное вместилище. Чем глубже знания об объекте, тем проще вселиться в него. Подозреваю, что именно это, вкупе с личными предпочтениями, заставляет богов принимать одну и ту же форму. Взять, к примеру, Мириаду с ее полчищами комаров. Или Ворона из Ирадена.

Насколько мне известно, самый легкий (но вместе с тем самый утомительный) способ перевоплощения – через эмбрион. Конечно, можно вселиться и в относительно взрослую особь, однако для этого требуется куда больше сил, сноровки и опыта.

Впрочем, я никогда не тяготел к смене образа. Меня вполне устраивала ипостась камня на склоне, позволявшая видеть, внимать.

Я по-прежнему наблюдаю и внемлю. Редкое слово в крепости Вастаи да и во всем городе ускользнет от моего слуха. Если вдруг спросят, я могу сказать, сколько крыс водится в крепостном подвале, даже сколько на их шерсти блох. Мне известно, когда родились Мават и его отец. Мне известны тайны всех обитателей крепости, и у меня было время проанализировать их. Я многое осмыслил и постиг.

Чутье подсказывает, относительно недавно ты получил травму плеча, потому редко поднимаешь левую руку, а если шевелишь ею, то с крайней осторожностью. У тебя хорошо получается скрывать самые очевидные реакции, но кое-какие мелочи все же прорываются: судорожный вздох, когда касаются твоего плеча, кривая ухмылка, когда испытывают твое терпение. Мимолетная гримаса страха. Я отмечаю все это, анализирую. Иных развлечений здесь нет. Добавь сюда мою привычку созерцать, внимать, предаваться раздумьям и тот факт, что Башня Ворона сложена из камня.

Молва гласит: узурпация Вороном из Ирадена пролива незамедлительно и пагубно сказалась на богах града Вускции. Однако на севере всполошились не сразу. Кальютам наряду с соседними народами было безразлично, кому продавать рог нарвала, жадеит и мех полярной лисицы. Нас одолевали насущные заботы – на крайнем севере лихорадочно готовились к зиме, опасаясь, что она может стать последней. Люди и боги разбирались между собой, делили территорию, провиант, вспоминали старые дрязги.

Однако за долгие века, проведенные мною среди льдов в ожидании, когда воротятся люди, пушнина, нарвал и самоцветы потекли на юг, где их обменивали на металлические лезвия для ножей, мечи, бронзовую посуду, горшки с искусной росписью. Даже я, не до конца освоивший диковинный язык кальютов и привыкший коротать дни на склоне холма наедине с собственными неспешными мыслями, даже я заметил, что люди теперь одеваются иначе, пользуются иными инструментами. Накидки были расшиты бисером – ярко-голубым, зеленым, оранжевым – или разноцветными нитями. Все это поставлялось через град Вускцию, что свидетельствовало о беспрепятственном обороте товаров и людей. Но если бисер и нити считались легкозаменимой роскошью (исчезни они, появился бы новый способ украсить одежду), то ножи, посуда существенно облегчали жизнь. С прекращением поставок люди лишились бы многих удобств.

Но с чего поставкам прекращаться? Даже когда весть о притязаниях на пролив достигла наших ушей, встревожились единицы. Кто бы ни одержал верх, ему так или иначе понадобятся отменные лисьи меха, китовый ус, и он продолжит обменивать на них цветные стекляшки, нитки, ножи и железную утварь. Ни крах, ни триумф града Вускции не нарушит привычный уклад.