Басни

Какой-то Муравей был силы непомерной,
Какой не слыхано ни в древни времена;
Он даже (говорит его историк верной)
Мог поднимать больших ячменных два
                                     зерна!
Притом и в храбрости за чудо почитался:
          Где б ни завидел червяка,
               Тотчас в него впивался
И даже хаживал один на паука.
          А тем вошёл в такую славу
          Он в муравейнике своём,
Что только и речей там было, что о нём.
Я лишние хвалы считаю за отраву;
Но этот Муравей был не такого нраву:
               Он их любил,
          Своим их чванством мерил
               И всем им верил:
А ими, наконец, так голову набил,
     Что вздумал в город показаться,
     Чтоб силой там повеличаться.
     На самый крупный с сеном воз
     Он к мужику спесиво всполз
     И въехал в город очень пышно;
     Но, ах, какой для гордости удар!
Он думал, на него сбежится весь базар,
               Как на пожар;
     А про него совсем не слышно:
     У всякого забота там своя.
Мой Муравей, то взяв листок, потянет,
     То припадёт он, то привстанет:
     Никто не видит Муравья.
Уставши, наконец, тянуться, выправляться,
     С досадою Барбосу он сказал,
Который у воза хозяйского лежал:
     «Не правда ль, надобно признаться,
          Что в городе у вас
     Народ без толку и без глаз?
Возможно ль, что меня никто не примечает,
     Как ни тянусь я целый час?
          А, кажется, у нас
     Меня весь муравейник знает».
И со стыдом отправился домой.

          Так думает иной
               Затейник,
Что он в подсолнечной гремит[86].
               А он – дивит
     Свой только муравейник.

Пастух и море