Басни

Заимствована из эпиграмм знаменитого римского поэта VI в. по Р. Х Авзония (Decimus Magnus) (309–392). Басня переведена на русский язык, кроме Измайлова, Сумароковым ("Скупой").

186. Мартышка и Кот (Le Singe et le Chat)

Каштаны жарились в печи на угольках;
Мартышка на полу перед огнём сидела
И пристально на них глядела,
А Кот лежал у ней в ногах.
— Что, Васька, — говорит Мартышка.
Достань каштана два, так будешь молодец!
— Да, лапу обожги! нет, я ведь не глупец!
— Э! неженка какой! трусишка!
Трус! трус! — Вскочил мой Кот, в дугу себя согнул,
На лапки задние у печки приподнялся,
Переднюю к каштану протянул,
Ожегся и назад подался;
За дело принялся опять:
То лапку к уголькам протянет,
То прочь ее, а там другою трогать станет,
И вытащил он так уже каштанов пять.
Каштаны Васька вынимает,
Мартышка же их подбирает,
Облупит, да и прямо в рот.
Вдруг, на беду, слуга идёт.
Плутовка наутек, а Кот не догадался:
Работою все занимался.
Слуга на цыпочках к мошеннику подкрался,
Да за уши схватил и ну его таскать.
Кот бедный от побой, как мертвый, протянулся,
Насилу через час очнулся,
И полно с той поры без пользы воровать.
Мартышка вот умна: не обожглась, не бита,
И сыта;
А Васька глуп, так с ним случилася напасть…
То ль дело для себя украсть!..

А. Измайлов

Из "Апологии Федра" Ренье (Regnerus) (прим. к б. 183). — Басня Лафонтена дала сюжет для двух комедий: "Bertrand et Raton", Скриба, и "Le marron du feu", Альфреда де Мюссе. На русский язык, кроме Измайлова, басню переводил Сумароков ("Мартышка и Кошка"); указывали также на сходство ее, хотя и отдаленно, с басней Крылова: "Два мальчика".

187. Коршун и Соловей (Le Milan et le Rossignol)

Однажды Коршун, вор известный,
Всех петухов и кур в селе перепугал.
Но ребятишек крик разбойника угнал
В дубраву. Как назло, там Соловей чудесный
В объятья хищнику попал.
Глашатай вешних дней просил себе пощады:
"Что толку съесть того, в ком лишь одни рулады?
Прослушай песенку мою,
Освободи меня скорее!
Тебе спою я о Терее
И о любви его спою…"
— А кто такой Терей? Знать, лакомое блюдо
Для нас, для коршунов?.. — О нет! то прежде был
Влюбленный царь: отсюда
Песнь страстная моя. Его безумный пыл
Мне чувство сладкое внушил
И трепет страсти безрассудной;
Потешу я тебя такою песнью чудной,
Что в восхищенье ты придешь:
Всем любо пение мое и неги дрожь
В любовном гимне…
Тут Коршун перебил:-Хорош!
Недурно сказано! Я голоден, а ты мне
Свой голосок суешь…
— Знай, я беседую нередко и с царями.
— Ну, если попадешь к царю в объятья, пой,
Морочь его тогда своими чудесами;
А коршунам рулад не надо, милый мой:
Ведь у голодного-то брюха
Нет уха!

П. Порфиров

Из сборника Абстемия (прим. к б. 24). Относительно царя Терея см. прим. к б. 57. На русский язык басня была переведена отдаленно Сумароковым ("Коршун и Соловей") и Жуковским ("Сокол и Филомела").

188. Пастух и его Стадо (Le Berger et son Troupeau)