Басни

Подобных басен:

Со львенком ежели живу в соседстве я,

Не лучше ли жить так, чтоб были мы друзья?

Не то, как вырастет да выпустит он когти,

С ним справиться мои бессильны ногти.

Н. Позняков

Басня представляет, по мнению комментаторов, переделку одной весьма отличной от нее по содержанию, но близкой по идее басни Бидпая (прим. к б. 140).

206. Боги и Зевесов Сын

(Les deux voulants instruire un Fils de Jupiter)

Герцогу дю Мэн

Был у Зевса Сынок. Происхожденье

Свое высоко он ценил,

И хоть еще дитя, но в сердце вожделенья

Любовные от ранних дней носил.

Не по годам умен и полон нежной страсти,

Всем существом он был у времени во власти;

А время не щадит людей,

И гонит бег их кратких дней.

Сначала девственная Флора,

С веселой прелестию взора,

С очаровательной улыбкой на устах,

Пленила сердце бога молодого,

И тут, на первых же порах,

Сын Зевса проявил себя во всех статьях,

Что ставятся в закон, как вечная основа,

Как строгий жизненный устав,

Наукой нежною Эротовых забав:

Все пущено им в ход, ничто не позабыто:

И вздохи, и мольбы, и слезы... Пережито,

Казалось, юношей все было в жизни сей;

Казалось даже, что его житейский опыт

Был прошлому готов укора бросить ропот:

Он в этой роли был совсем как бы в своей,

И был его язык любви лишь страстный шепот...

Но время шло, и наконец Зевес,

Когда настал черед учить наукам Сына,

Созвал к себе богов с небес,

И вот какая речь была от властелина:

"Друзья мои! до сей поры один

Я, без сотрудника, вселенной мощно правил.

Но вот теперь подрос мой Сын:

Не может быть, чтоб я его оставил

На произвол судеб: он кровь моя и плоть!

Уметь мой должен Сын все в жизни побороть!

Пускай падет пред ним неведенья завеса!.."

И только смолкла речь громовная Зевеса,

- Прекрасно! - все кричат. - Такому-то уму

Себя не обучить всему?..

- Готов науке той, которою герои,

Чтоб Олимпийских почестей добыть,

Себя прославили у стен великих Трои,

Готов его я твердо обучить!

Воскликнул бог, с войною неразлучный.

- А я его на лире сладкозвучной

Поведывать восторг и горе научу!

Бог Аполлон промолвил мудрый,

Искусств властитель златокудрый.

-Нет не по-вашему учить его хочу,

Заметил Геркулес, отваги друг и гений,

Иные знаю я пути:

Враг томных нег и наслаждений,

По ним его склоню идти,

Назло соблазнам вожделений.

Пусть у его победных ног,

Раздавлен, ползает порок!

Пускай не слышат зла призывы

Им сокрушенные порывы!

Пусть он чудовищ страшных яд,

Людьми в сердцах хранимый жадно,

Как заповедный, милый клад,

Спалит огнем своим нещадно!

Пусть чрез него узнает свет,

Что люди почести находят

За добродетелями вслед!..

Сказал и смолк. И очередь приходит

Венере: - Ну... я на себя возьму,

Скорее научить его всему.

Друзья мои! Когда любовь и разум

В союз войдут - весь свет пленяют разом.

Н. Позняков.

Людовик Август де Бурбон, герцог дю Мэн, которому посвящена басня, был сын Людовика XIV и г-жи де Монтеспан. Ему было 7 лет, когда Лафонтен посвятил ему свою басню.

207. Фермер, Собака и Лисица

(Le Fermier, le Chien et le Renard)

Нет, никогда ни с волком, ни с лисицей

Я б не хотел в соседстве жить:

Одна охотится за птицей,

Другой привык овец душить;

Злодеи оба хоть куда,

И с ними жить - одна беда.

Одна Лисица подбиралась

К соседским курам; ей на зло

Усадьба строго охранялась:

Лисице бедной не везло.

Бедняга вовсе отощала

И возроптала:

"Где справедливость в небесах?

Весь день я голову ломаю,

Всю ночь без сна я на часах,

И с голоду околеваю.

А как назло мне, рядом тут,

С своей тяжелою мошною

Живет беспечно Фермер-плут.

Сравнить его нельзя со мною:

Дурак без горя и забот

Лишь барыши свои считает,

Цыплят и куриц поедает

И припеваючи живет;

А я, известная всем хитростью, умом,

Счастливым день считаю,

Коль петуха поймаю

И пообедаю тем тощим петухом!

Где правда тут?" И в возмущеньи

Задумала Лисица мщенье.

Случилось раз, на счастье ей,

Фермер, Собака и Лисица

На ферме сделали оплошность:

У птичника не заперли дверей,

Совсем забыв про осторожность.

Настала ночь, и все забылись сном,

Как опоенные вином:

Храпел сам Фермер, слуги, стражи,

Все птицы, и Собака даже.

Лисица этого ждала; как ловкий вор,

Прокралася на птичий двор

И начала опустошенье.

Кровь потекла ручьем, летели перья, пух,

Цыпленок с курицей, испуганный петух

Всех поразило мщенье.

Восток едва на небе заалел,

Как осветил кругом ряды кровавых тел,

И солнце в ужасе едва не отступило,

Когда такое зверство озарило.

Так некогда войска Атрея

Священный Аполлон в одну ночь истребил;

Так, завистью к Уллису пламенея,

Аякс козлов и овнов перебил.

И вот теперь второй Аякс, Лисица,

Которого трепещет птица,

Что можно унести, с собою унесла,

Оставив остальных растерзанных, безгласных,

В крови, что морем натекла,

Горою трупов безобразных.

Когда хозяин увидал

Свой птичник, кровью весь залитый,

Тогда, растерянный, убитый,

Бранить Собаку стал:

- Проклятая! тебя повесить мало,

За то, что вора прозевала!

Ему Собака отвечала:

-Не прав ты с самого начала.

Не я, а ты зевал. Как мог ты ожидать,

Чтоб я не смела есть и спать,

Тебя храня от лиходея,

Когда ты сам не думаешь о том,

Что станется с твоим добром,

И спишь, о доме не радея?..

Ответ вполне удачен был.

Но, несмотря на возраженье,

Хозяин обвинил Собаку в нераденьи

И палкою избил.