Бастард Ивана Грозного 1

— Что это за чёлн такой чудной? На лыжах ходит?

— И на лыжах и на коньках. На коньках очень скоро летит.

— И ветрило у него, видать особое. Нижний рей к мачте прилажен. Не видал такого… А я много чего в жизни своей повидал.

— Хочешь прокачу? — Спросил Санька разухабисто.

Воевода глянул на него недоверчиво.

— Смогёшь ли?

Ничего не отвечая Санька нырнул в отверстие и привёл спинки кресла в вертикальное положение.

— Помоги! — Крикнул он стоящему рядом стрельцу и отвязал носовой чал. — толкай на меня.

Сам он залез на корму и довернул румпель влево. Буер легко развернулся носом по реке.

— Залазь по скобам.

Адашев почесал бороду, махнул рукой и забрался в кресло.

— Ты смотри, как удобно. Всё видать. Словно на троне, — сказал он, и поперхнулся от смысла сказанного. Стрелец словно и не услышал и даже отвернулся от воеводы. Однако воевода поскучнел и мысленно отругал себя.

Санька тем временем одним движением распустил вязку, охватывающую свернутый парус и потянув её же, поднял верхний угол ветрила к клотику. Буер сразу взял ветер и двинулся вперёд. Санька приотпустил гик, чтобы буер разгонялся не сильно, однако и той скорости, что развила лодья Адашеву оказалось много. Он дико заорал:

— Стой! Стой! Уйми ветер!

Санька резко переложил руль и буер, развернувшись, встал против ветра.

— Чего вы, вашевысокобродь? Чего испугались?

Адашев потряс головой.

— Дюже шустёр твой буер. Так и до Москвы долететь можно.

— Да. Быстро ходит, — спокойно отозвался Санька. — Вертаться будем? Или ногами пойдёшь?

Адашев помолчал и попросил:

— Ты, это… По-тихому можешь?

— Попробую…

Санька натянул гика-шкот и развернул буер в сторону городка. Он шел галсами на самом малом и воеводе это понравилось.

— И кто же тако судно изобрёл? Батя?

— Я изобрёл, вашевысокоблагородие! — Крикнул Санька, с разворота «паркуясь» возле пристани. Мокша так останавливаться не мог. Боялся. Потому надо было тормозить, хотя это могло привести к неуправляемому «штопору».

Ракшай сам выскочил и привязался к чалке за кормовой рым, потом спустил парус и увязал его на гике.

— Как у тебя ладно всё! — Покачал головой Адашев, выбираясь и сползая на лёд. — Кому рассказать не поверят. Надо нам такую машину царю показать. Сможешь собрать такую?

— Ты же видишь, боярин, лодья простая, как три рубля.

Санька хлопнул по дощатому коробу.

— Три рубля, говоришь? Ну, допустим. Три так три… А по воде она пойдёт?

— Эта по воде не пойдёт. Другую построим.

При испытании буера Санька вспомнил, что видел на картинках другие паруса на гиках, не треугольные, а трапецевидные. И он как-то сразу понял, что наполняемость ветром таких парусов будет лучше. Санька мечтал попробовать не срубить, а собрать настоящий корабль.

— Коли дозволишь, соберу дощаник.

Название «дощаник» Санька услышал от Мокши, когда предложил не вырубать корпус для буера, а собрать из досок, что лежали в кузне в прозапас.

— Дощаник?! Корабель, что ли, построить хош?

— Ну… Корабель, не корабель, но лодью я бы собрал.

— А смогёшь? — Усмехнулся Адашев недоверчиво.

— Подсмотрю, как ваши устроены и соберу.

— Ну-ну… Пошли к твоему бате, да дядьям… О! О вот и они сами…

Воевода прикрыл глаза ладонью от восходящего над хатами солнца и смотрел на спешащих братьев.

— Не случилось ли чего с хатой? Народ озлобился, и хозяйство подпалить может, — обеспокоился Санька.

— Ништо… Я казачков настроил охоронить двор ваших родичей. Ништо…

Боярин явно был рад такому простому раскладу.

Мокша добежал первым.

— Живой? Не побили? — Спросил он.

— Не-а. Утёк я от них. Вот воевода подсобил, отбил от народца. Ух и крикливые у вас бабы, дядьки. Да и мужики им под стать.

— Ты бы меньше выл по ночам, — замахнулся на племянника Михай, но Мокша перехватил его руку.

— Не замай! Свово учи! — Сказал он Михаю. — Живой, и слава богам. Собираемся и уходим. Сейчас Лёкса… Да вон и она. Собирай пожитки.

— Собрано уже.

— А а что с буером?! Кто его развернул?!

— Это я воеводу катал!

— Ты?! Один?! Не испужался?!

— Он у тебя справный кормчий, — внёс свою лепту в разговор Адашев. — Лихо прокатил. Ни одна тройка не сравниться.

— Это верно. Уходим мы, боярин. Не пойдём мы с тобой на Москву. Здесь как-нибудь… Видишь же, как с нами… Сжечь, спалить… Так и там, на Москве. Набегут церковники… Знаем мы. В Рязани проходили. Токма собрались все вместе.

— А браты твои?

— То их воля-неволя. Хотят, пусть бегут к вам или к нам. Мы чужих богов принимаем.

— Расстроил ты меня, кузнец. Рассчитывал я на тебя…

— Мы не ручкались и слово моё при мне осталось. Обдумать надо. Не могу я с кондачка решать. Вы тут надолго, небось, а мне домой день ходу с лихвой. Да и с ведуном посоветоваться надо.

— Мы тут не задержимся, — покачал головой боярин. — Как другие подойдут, мы уйдём.

— Если что, мы догоним вас. Да, Ракшай?

— Догоним! — Весело согласился Санька. — Я хочу в Москву. Там для нашего дела пользы больше.

— Ладно-ладно, малец. Поумничай мне! — Мокша шутливо стукнул его ниже спины. — Ступай, мамке помоги спуститься.

* * *