Бастард Ивана Грозного — 2 (СИ)

Тот, кто построил хотя бы один корабль своими руками, тот может построить и другой корабль. А кто построил маленький корабль, построит и большой. При несколько большем напряжении ума и сил, конечно. Вот Санька, как только определился с местом закладки города, начал строить сразу четыре больших стапеля, которые к августу уже стояли с килями и шпангоутами будущих кораблей.

После прихода санного каравана с цементом и другим снабжением, Александр весь отдался строительству кораблей. Стапеля Санька поставил в виде высоких коробов. На верхние точки навесил переданные Мокшей канатные блочные тали и начал крепить подготовленные бортовые «доски» привезёнными из Коломенского железными гвоздями. Меди или бронзы было очень мало.

Для того, чтобы железо не соприкасалось с морской водой, гвозди утапливали в двадцатисантиметровой толщины «доске» сантиметров на десять, отверстие заливали смолой и забивали сосновой пробкой. Таким образом экономили на длине гвоздя.

По берегам Луги росли сосны и ели, изредка ольха. Дуба не было вовсе. Но, оказалось, что из сосны собирать корабль даже сподручнее.

К апрелю Выродков поднял стены крепости на нужную высоту, а Санька собрал первый корабль. Цементу Иван Григорьевич радовался, как дитя в песочнице. Он налепил из него вполне симпатичных армированных ангелов и укрепил их на стенах и башнях. С такими «излишествами» мощная крепость стала смотреться красиво.

На весенний торг прибыло двадцать восемь шведских судов и тридцать ганзейских. Санькин корабль встречал гостей на входе в устье, досматривая каждого, но не сильно тщательно, лишь убеждаясь, что корабли, действительно, пришли торговать.

Александр скупил у Шведских купцов медь и олово, пополнил городские запасы соли, продал шёлковые и льняные ткани, пеньковые канаты, растянувшиеся по берегам Луги, как длинные колбасы, и остался в значительном «наваре».

Местные жители продали воск и мёд, собранные осенью и закупили шерстяную ткань и соль. Цена за ткань Саньке не понравилась, но селяне были довольны, купцы платили с неё пошлину и он не стал вмешиваться в ценообразование.

Ямские купцы скупили остаток шерстяных тканей и соли. Новгородские привезли пушнину, но у иностранных гостей серебро закончилось ещё на Саньке.

«Члены торговой гильдии» имели право первоочерёдного закупа, что очень удивило остальных именитых купцов.

— Послушай, Александр Мокшевич, — подкатил вечером первого дня торгов к Саньке купец из Новгорода. — Ты так распугаешь всех купцов.

— Каким образом? — Удивился Ракшай. — Почему?

— Но ведь ты, скупаешь всё на корню, а потом даёшь право дальнейшего выбора товара в первую очередь местным крестьянским общинам, вступивших в какую-то «гильдию». А мы, дородные купцы, подбираем за ними остатки. Ты унижаешь нас. Вот я, например, купец Никляев, имею грамоту на проезд в Свейскую землю для торговли и посольских дел, а прибывшие со мной — мои товарищи. Но мы не смогли проехать в Выборг, при…

— Покажи грамоту! — Прервал его Александр.

— Чего?

— Грамоту проездную покажи!

— Зачем тебе? — Удивился Никляев.

— Ну, ты же в Швецию собрался?

— На чём? — Удивился купец. — Свеи гостей на свои корабли не берут. Это я тебе, как пример, что мы...

Саньке Некляев не понравился.

— Что вы о#уенно знатные и полезные для общества. Понятно. Документ предъяви!

Александр сказал это таким тоном, что «дородный» купец моментально нырнул за полу кафтана и вынул большой кожаный кошель и передал его градоначальнику.

— Ты садись, «Пётр Никифорович», — прочитал Александр в грамоте имя и отчество купца Никляева. — Хорошая грамота. Дельная.

В грамоте писалось, что она «дана для предъявления иноземным владетелям доспеха, оружия и меди для закупа оного», а также для «справы посольства при короле Свейском Густаве Васа».

— Посольство к королю Швеции? — Удивился Санька. — И как вы добираетесь обычно в Стокгольм?

— Я же говорю, через Выборг. С тамошними гостями.

— Почему не с этими?

— У них тоже гильдии, — усмехнулся Никляев. — Нас возят только они. Они и долю от рухляди берут.

Санька внимательно посмотрел на купца и подумал, что это его шанс попасть в Стокгольм.

— У меня есть корабль, — сказал Александр.

— У нас тоже есть корабли, да на них далеко не уплывёшь. Стокгольм ихний в таких шхерах стоит, что мы там год плутать будем, да ещё и на скалы сядем раз пять. Знаешь, что такое «шхеры»?

— Знаю. У меня большой корабль, морской. Двухпалубный и двухмачтовый.

— И где он? — Недоверчиво спросил Новгородский купец.

— В устье Луги.

— Твой корабль? И ты имеешь грамоту на выход в Свейское море?

— Это не Свейское море, а наше, Русское.

— С каких это пор? — Испуганно лупая выпученными глазами, спросил Никляев.

— С этих. Грамота есть. Хочешь ещё корабли покажу?

— Где?

— Да, что ты заладил, Пётр Никифорович: «где, где». В Караганде. У меня тут. Пошли покажу.

Александр уже принял решение и пытался «размазать» свою грубость тонким слоем. Новгородцы естественно ехали новым трактом и стоящую в устье шхуну видеть не могли, а контакт Саньке нужен был уже сейчас, и теперь он решил «подкатить» к купцу.