Бастард Ивана Грозного — 2 (СИ)

Магистр сделал кольцо из большого и указательного пальцев левой руки и хлопнул по нему ладонью правой.

— Это, скажу я вам, совершенно новое оружие. Мы отстреляли ружья. И знаете, что? У них пули не круглые, а удлинённые. Вот такие. Как полпальца.

Он показал указательный палец и снова сунул его в «кольцо» левой ладони. Епископ рассмеялся.

— Не очень прилично смотрится!

— Зато практично. Завтра увидите. Это совершенно новое оружие и я, более чем уверен, что принц привёз его с собой специально, чтобы показать шведскому королю.

— Для чего? — удивился епископ.

— Не знаю.

— Что вы конкретно предлагаете?

* * *

Саньку разбудил стук в дверь и её открывание. Он долго не мог уснуть, потом бредил и, в конце концов, отключился и провалялся некоторое время в забытьи. И вот его разбудили.

— Кого черти принесли! Дайте поспать! — крикнул он и отвернулся лицом к стене, которую он не видел. — К чёрту всех!

— Вы бы, Александр, поели.

— Пошли к чёрту! Никого видеть… — он хотел сказать «не хочу», но поняв, что эти слова не уместны в данной ситуации, оборвал фразу и застонал.

— Вы, Александр, зря так убиваетесь, — сказал магистр. — В Московии уже был слепой царь Василий Тёмный. Ваш прадед. И довольно неплохо царствовал. И главное, долго.

Санька отметил про себя, что его приравняли к царям, но отнёс это к высокой информированности иезуита. По мнению Саньки все рыцарские ордена к шестнадцатому веку преобразовались в иезуитские филиалы.

— То царь, а то я, — произнёс он. — Что вам надо, магистр? Зачем вам меня лечить? В петлю, так в петлю, коли нарушил ваш закон. К королю уже не хочу!

— Я предложу вам другой вариант развития вашей судьбы.

— Какой?

— Мы перевезём вас на ваш берег.

Санька перевернулся на другой бок и сел на лежанке.

— Мне нельзя в Усть-Лугу.

— Почему? — удивился магистр.

— Документ, разрешающий выход за рубеж, подложный. Я его сам изготовил.

— Вот как?! — по-настоящему удивился Ганс Ольденбург. — Презабавно.

Он подумал, что наличие такого документа в его коллекции, послужит ему в дальнейшем хорошим аргументом в беседах с будущим российским царём.

— Тогда мы высадим вас на берег тайно. Вы же сказали, что вышли в море с Новгородским купцом. Вот и скажете, тому, кто спросит, что отправились в устье Невы. Попали в шторм и потерпели кораблекрушение, разбившись о скалы.

— Вы с ума сошли? На какой берег вы меня высадите? Я слеп, как крот! Куда я пойду?

— На берегу… На вашем берегу есть рыбацкое селение… Там есть наши люди… Они «спасут» вас в море и переправят в вашу Усть-Лугу. Только… Для того, чтобы вас отпустить, мне от вас нужно письменное заверение, что вы ничего не замышляли и не замышляете против Швеции и Финляндии. И вообще… являетесь нашим вечным другом.

— Всего лишь? И вы точно переправите меня на нашу землю?

— Конечно.

Санька уже никуда не хотел, только вернуться в Коломенское к Мокше и Лёксе. Уж они-то точно его не оставят. Да и работу он себе там найдёт.

— И писать надо быстро, пока о вас не узнали королевские наместники.

— На чём писать?

— Вот на столе уже лежит бумага, перо чернила и решётка для слепых писарей, чтобы писать ровно.

— У вас есть и такие? Слепые писари?

— Есть и такие. Слепота — это ещё не приговор! У вас всё ещё образуется, поверьте мне, Александр. Многие слепцы начинают видеть душой.

Санька как то странно «посмотрел» на магистра.

— А ведь верно, — сказал он, несколько растягивая слова. — Это единственный выход.

Глава 13

Адашев третьи сутки искал Ракшая. Он прибыл в Усть-Лугу на следующий день после отплытия Саньки. Он обшарил всё побережье верхом и доехал верхом аж до речки Каваши, а это более шестидесяти вёрст от устья Луги. Двое суток пути… На четвёртые сутки, когда Алексей Фёдорович на обратном пути проезжал рыбацкое сельцо Вистино, его остановили рыбаки.

— Барин! Барин!

— Чего вам? — Устало спросил Адашев.

— У нас вернулись рыбари, что в шторм попали. Так с ними княжич слепой. В море выловили к мачте привязанным. Говорит, Ракшай кличут.

У Адашева в душе похолодело.

— Как слепой?!

— Рана на голове… Вот тут…

Рыбак показал на себе.

— Веди, — приказал Адашев и направил коня за рыбаком.

Небольшая деревушка из десяти, от силы, камнем приподнятых над поверхностью, землянок, стояла у самого моря на взгорке совсем рядом с дорогой. Санька сидел у ближайшей землянки на большом камне, уставив слепые глаза себе под ноги и на окрик обрадованного боярина почти не отреагировал, а только махнул рукой, дав понять, что слышит.

Адашев спешился и осторожно подошёл.

— Это я, Александр Васильевич. Адашев… Что случилось?

— Да вот… Прокатились на кораблике… Хотел купца Никляева к устьюНевы отвезти, а заодно новый корабль проверить. Вот и проверил. Ветром корабль унесло чёрте куда, разбило о камни. Как выжил не знаю. По голове сильно ударило.

— Никляева? Знаю такого! Знатный купец!

— Был, — горестно сказал Александр. — И команда вся погибла.

Саньке претило врать, но делать было нечего. Надо было думать, что дальше будет царское дознание и ложное оправдание надо было «откатать на губах». Врать ведь надо убедительно.