Бастард Ивана Грозного 2

Отобранных Санькой лошадей клеймили, переводили в особые конюшни и ставили на специальный учёт для конеразводных процедур.

Санькин замок являлся частью стены и представлял собой трёхсекционную башню квадратного, сужающегося кверху, сечения, что позволяло устанавливать пушки. На нижней секции замка имелись четыре угловые башенки, тоже квадратного сечения. Лифтовые подъёмники, вращаемые пятикратной силой воды, могли поднимать грузы до тонны весом. Противовесы, правда, потом нужно было снова частями поднимать вверх. Одного Саньку лифт поднимал и так.

От башни в обе стороны по линии стены отходили два одноэтажных строения прямоугольной формы для дворовой службы и службы охраны. К строениям с внутренней стороны стены примыкал двор, огороженный невысоким забором. Далее вдоль стены стояли хозяйские постройки.

* * *

Когда сообщили о ливонских послах, наконец-то к лету прибывших в Москву для проведения переговоров и прояснения ситуации по Юрьевскому долгу, Александр находился в Яузовском замке. Он всё больше и больше склонялся к тому, что в кремле ему делать нечего. Сюда начали приезжать бояре избранной рады, с которыми он советовался и которые подписывали принятые совместно с государем указы.

Иные бояре, Санька не торопился отбирать титулы, продолжали заседать в Грановитой палате, и доходили слухи, что Владимир Старицкий снова стал присутствовать на «думских сидениях». Именно поэтому Санька не хотел ехать в Кремль.

Всю зиму орден пытался проломить оборону Нарвской границы. Кое-где им удавалось незначительно продвинуться на территорию Руси, но все рыцарские отряды были уничтожены. Одни, полками царских воевод, другие, партизанскими отрядами царских оборотней.

И вот послы прибыли.

Санька принимал послов в просторном помещении замка, освещённом закатными лучами солнца, проникающими через чистые прозрачные стёкла амбразуроподобных окон. Некоторые окна были раскрыты, и через них доносилось пение птиц и запах цветущей гречихи.

— Что у вас? Зачем вы прибыли? — спросил Санька, прервав витиеватую речь посла. — Говорите коротко и ясно.

Представитель магистра Тевтонского ордена, на миг остановившись, снова продолжил рассказывать про то, что орден воюет с поляками и бунтовщиками, и поэтому не может уплатить дань.

— Ты уполномочен подписать хотя бы акт сверки долга? — спросил Санька. — За всё время аренды наших земель вы нам должны десять миллионов четыреста двадцать две тысячи восемьсот шестьдесят восемь рублей. Всё сразу вы, конечно, заплатить не сможете, но платить всё равно придётся.

— Откуда такие цифры, сир? — удивился посол.

Это был архиепископ и иезуит, прошедший хорошую школу и подготовку, и поэтому внутренне он оставался совершенно спокойным, лишь внешне разыгрывая определённую обстоятельствами роль. Окончивший Римский университет с отличием (иных оттуда не выпускают), он, кроме теологии, отлично знал астрологию и математику, разбирался в философии и юриспруденции. Русского царя он, как и все европейцы, считал неотёсанным чурбаном, и в большей степени животным, чем человеком.

— Эти цифры? — в свою очередь удивился Санька. — Отсюда.

Он взял с низкой тумбы небольшого стола, стоявшего рядом с его креслом, один из листов бумаги, исписанный с верху до низу, и выборочно зачитал.

— Десятый пункт… Издержки на переговоры: проездные, командировочные, обслуга, равны пятидесяти пяти тысячам трёмстам сорока трём рублям…

Санька сделал паузу.

— Заметил, иезуит, мы цифры округляем до рублей. А ты говоришь…

Мысленно Себастьян аплодировал русскому царю. Тот вёл переговоры ссылаясь на документы и математические расчёты. И, что удивительно, сам в них разбирался.

— Позвольте спросить, сир, почему вы назвали меня иезуитом, сир? — спросил посол.

— А разве нет? — удивился Санька. — Разве Рим сейчас пошлёт куда-либо кого-либо, не пошедшего школу Лойолы. Жив ещё ваш генерал?

Иезуит промолчал.

— Понимаю. Запрещено обсуждать старшего по рангу. Но, мы отвлеклись! Я уже как-то говорил шведскому посланнику, скажу и тебе… У меня нет желания вилять. У нас такая огромная страна и столько людей, что вы себе даже представить не можете. Всё, что вы логически высчитываете о нас, не составляет и сотой доли процента. Повторю ещё и то, что наша внешняя политика основана на принципе невмешательства в чужие дела и сохранения устоявшихся границ, коими сейчас считается с востока — Тихий океан, а с запада река Нарова.

Себастьян промолчал и на эти слова, и не подал вида, что внутренне он раздавлен. Созданная университетом конструкция превосходства трещала и рассыпалась. Если закрыть глаза, можно было бы подумать, что это всё говорит ему один из университетских учителей, а не дикий русский князь, возомнивший себя едва ли не императором. Совсем по-другому описывали правителей России посещавшие её шпионы Ватикана. Даже внешне русский царь не походил на встреченных в Московии бородатых старцев. Великий князь был молод, безбород и даже лыс. Его взгляд был прям и вызывающе спокоен, а слова слишком разумны.

— Если тебе нечего нам сказать, можешь быть свободен!