Бастард (СИ)

Малоземельных крестьян, а равно и тех, кому наследственной земли и вовсе не досталось, в королевстве хватало. Собрать их и отправить на край света было не столь уж и сложно. По крайней мере, так показалось Уолтеру на первых порах. "Можно освобождение от поборов и повинностей лет на десять ввести, - почесав затылок, подумал король. - Нет, десять лет это уж слишком. Пусть будет пять".

В итоге, отправили королевские чиновники, без малого, три сотни живых людей черт его знает, куда и благополучно забыли о монаршей инициативе. Сам же монарх, свалив все на чиновников, вновь пустился во все тяжкие. Ну, то есть пиры - турниры и снова пиры. Во время очередного "просветления" король как-то вспомнил про "заложенный" им Уолтергард.

- И как там мой город? - благодушно вопросил он двух подвернувшихся под руку чиновников.

Те в ответ сперва помялись, а потом проблеяли нечто невразумительное.

- Как так, не имеете проверенных сведений?! - взъярился король. - Завтра чтобы духу вашего здесь не было! Садитесь на галеру и отправляйтесь на восток с проверкой.

Результатов ревизии Уолтер не дождался. Толи не похмелился вовремя, толи еще чего. В общем: "Король умер. Да здравствует король!". И тот, который "Да здравствует", наследник тобишь, выяснив все обстоятельства, название Уолтергард вычеркнул, сохранив поселению имя, которое сами же крестьяне и придумали. На город оно не тянуло. Не знал "мудрый" король, что расчистить участок под пашню посреди вековой непролазной чащи это запредельно тяжкий труд, для человека вооруженного только топором и деревянной лопатой с узкой полоской железа на конце. Не подумал он и о том, что сеять зерно надо вовремя. Что невозможно уложить в один сезон и дальнюю дорогу, и лесоповал, и выкорчевку столетних пней, и пахоту, и сев. В итоге непродуманной авантюры, одни переселенцы, так и не дождавшись первого урожая, закоченели в своих землянках, не в силах подняться и принести дров. Другие, разбежались, кто куда. Кто-то просто сгинул в лесах. Кто-то, шатаясь от истощения, добрел-таки до Фрайгарда и рухнул в воротах на колени, слезно вопия о помощи. Остались в селении и выжили лишь самые сильные и стойкие те, кто не сдавался, не смотря ни на что, кто боролся до самого конца и зубами цеплялся за жизнь.

На момент описываемых событий деревня Лысые холмы насчитывала девяносто семь дворов, разбросанных, как попало, вкривь и вкось вдоль единственной деревенской улицы, извивавшейся пыльной лентой меж двух безлесных пригорков, давших название поселению. Домики слепленные из дерева и глины выглядели весьма нарядно благодаря известковой побелке и выкрашенным в разные цвета балкам несущего каркаса, живописно делящим белые стены на разные замысловатые фигуры.

Крытые потемневшей соломой пестрые строения были повернуты, как в сказке: "к лесу передом", а к реке задом. Обширное пространство между рекой и подворьями занимали сады и огороды, а чтобы попасть на свое поле, крестьянину достаточно было просто выйти со двора и перейти утоптанную людьми и скотом улицу. Узкие полоски расчищенных полей тянулись к видневшейся вдали темной стене девственного нетронутого леса, росшего здесь от начала времен. Вековые, непролазные чащи окружали поля и саму деревню с трех сторон. Единственной артерией связывавшей этот "медвежий угол" с густонаселенными областями королевства являлась полноводная река Гарган, по которой могли проходить даже крупные парусные суда.

Из единой, если можно так выразиться, гармонии выбивалась лишь одна постройка, возведенная у самого подножия восточного холма. Речь здесь о длинном здании, имевшем два полных этажа, жилую мансарду с застекленными окнами и сверх нее чердак под высоченной крутой крышей с плоскими каминными трубами. В отличии от всех прочих деревенских строений это здание было повернуто своим фасадом не к лесу, а к реке, у самого берега которой оно собственно и стояло.