Бастер, ко мне!

— Не горячись, сынок. Бастер действительно не сделал ничего плохого. Он просто вёл себя, как и подобает тюленю. Самая большая опасность исходит от тебя самого.

— Я сделал всё, что мог, — возразил Клинт. — Я старался изо всех сил…

— Разумеется, Клинт, ты отлично вырастил его. Ты ухаживал за ним, когда он был ранен. Я был тогда уверен, что он не выживет, а ты его вылечил. Ты его вырастил, но теперь ты можешь только навредить ему, если, конечно, не отпустишь его на свободу, чтобы он стал настоящим тюленем.

Клинт проглотил подступивший к горлу комок.

— Но он всё равно вернётся домой, папа. А если предоставить ему полную свободу, то его через неделю убьют.

— А если выбрать безлюдное место, где ему будет по-настоящему хорошо?

— У нас на канале кругом живут, — возразил Клинт.

— Послушай меня, сынок: сегодня в гавани я говорил с капитаном Йохансеном. Завтра он уходит на Аляску. Он может взять с собой Бастера и выпустить его в таком месте, где ему будет хорошо.

Клинт снова проглотил комок.

— Не думаю, что капитан Йохансен захочет взять с собой какого-то тюленя.

— Я говорил с ним, он сказал, что готов это сделать.

Клинт почувствовал, что ловушка захлопнулась.

— Ты хочешь сказать, что вы уже обо всём договорились?

— Если ты согласен, сынок. Я хочу, чтобы ты сам решил.

Клинт ничего не ответил, поэтому отец продолжал:

— На побережье Британской Колумбии есть места, где и я бы не возражал быть выпущенным на свободу. Например, Га́рднер-Саунд. Между Внутренним проходом и океаном есть три островных банки, а со стороны континента — большие бухты, похожие на спицы колеса. Некоторые из этих бухт врезаются в Канадские горы на сотни миль — самые что ни на есть красивые места. Там никто не живёт, и в этих бухтах за целый год не увидишь и лодки.

Клинт слушал, и ему казалось, что каким-то чудом он снова оказался в мире мужчин, а отец продолжал:

— Вот выстроим наше судно и пойдём на Аляску, и обязательно зайдём в Гарднер-Саунд.

— Значит, мы снова встретим Бастера?

— Конечно, — ответил отец. — Мы проведём там целую неделю, а то и месяц… Чтобы обойти все эти каналы и бухты, которые врезаются глубоко в горы, потребуется целое лето…

Клинт слушал и гладил Бастера по голове. Не так уж страшно, если Бастер очутится в этой удивительной стране, где хотелось побывать и ему с отцом. Там они, когда поедут, встретят Бастера.

По дороге домой — Бастер ковылял рядом с ними — Клинт сказал:

— Папа, если капитан Йохансен обещает выпустить Бастера в Гарднер-Саунде, пусть возьмёт его.

Рыба-свеча

Около десяти утра в воскресенье Клинт увидел «Снежную королеву». Она шла с юга. Это была старая шхуна с рулевой рубкой на корме и высокими мачтами, на которых, когда шхуна рыбачила к западу от Алеут, поднимались паруса.

Бастера выпустят гораздо ближе Алеут, но одна мысль о таких отдалённых местах нагоняла на Клинта тоску. Он сидел на крыльце, обняв Бастера и прижимая его к себе.

— Папа! — крикнул он. — Папа, идут!

На крыльцо, раскуривая трубку, вышел отец.

— Вижу, сынок.

Залив был гладким, как зеркало, и в носовой волне, от которой во все стороны разбегались барашки, отражалась белая шхуна. А вскоре на берегу эхом отозвался пульсирующий стук дизельного мотора.

— Пошли, Клинт.

В последнюю минуту на крыльцо вышла мама, чтобы попрощаться с Бастером.

— Они обязательно присмотрят за ним в пути, — сказала она, гладя тюленя. — И жизнь у него будет отличной. Правда, Бастер?

Бастер закивал головой в знак того, что у него всегда отличная жизнь.

Мама не собиралась выйти вместе с ними в море. Разумеется, капитан Йохансен не запретил ей подняться на шхуну, но и не пригласил. Считалось, что женщина на борту рыболовного судна приносит несчастье. Нет, капитан не суеверен, просто экипаж будет нервничать.

Чуть успокаивала только мысль, что Бастер уходит в мир мужчин; сейчас Клинт нуждался в любых утешениях.

У берега они с отцом слегка наклонили ялик, и Бастер радостно вскарабкался в него. Обычно его пускали в лодку, когда они с Клинтом отправлялись на рыбную ловлю. Поэтому сейчас тюлень был счастлив.

«Снежная королева» в ожидании их лежала в дрейфе. У борта толпились рыбаки в шерстяных свитерах, а к парусам были принайтованы бамбуковые рыболовные спасти с поплавками и шкентелями.

Когда отец привёл ялик к борту, два рыбака зацепили его баграми, и Клинт услышал громкий, спокойный голос капитана Йохансена:

— Так вот, значит, кто наш пассажир! Держу пари, он из настоящих моряков. Давай-ка его к нам на борт, Джим.

Бастер весил не меньше Клинта, поэтому поднимать его пришлось вдвоём, а потом его подхватили большие натруженные руки.

Капитан Йохансен оказался коренастым здоровяком лет пятидесяти, со спокойным взглядом серых глаз и серьёзной улыбкой, которая, казалось, обещала, что Бастеру на борту шхуны будет неплохо.

— Поднимайтесь тоже, — предложил он. — Посмотрите каюту, которую мы приготовили для вашего пассажира. Кроме того, у нас найдётся для вас и чашка кофе.