Батальон, к бою!

– Тихо, тихо! – и она зажала ему рот ладошкой. – Об этом не нужно громко говорить. Зачем пускать слова на ветер? Совсем скоро – месяц-другой – все и так уже станет заметно.

Глава 8. Бестолочь

– Батальо-он, смирно! Равнение на середину! Господин подполковник, особый отдельный батальон егерей на утреннюю проверку построен!.. – традиционно докладывал на общем построении секунд-майор Милорадович.

День начинался как обычно: по будням барабанный бой поднимал личный состав на самой заре, и солдаты, быстро одевшись, выбегали строиться на огромном поле, привычно разбиваясь на подразделения. Далее шла проверка их внешнего вида, оружия и амуниции. Потом, как обычно, была пробежка с гимнастической зарядкой, после которой егеря шли умываться, убираться в месте своего расположения и готовиться к завтраку. А после него уже начиналась повседневная служба с военными учениями, караулами и дозорами.

– Алексей Петрович, командира первой полуроты Скобелева опять на утреннем построении нет, – докладывал Егорову начальник штаба батальона. – Похоже, что он изволит уже в четвертый раз на него опаздывать. И это все за свои неполные три недели службы здесь. Разлагает дисциплину, над солдатами издевается, со старшими офицерами, что ему делают замечания, ведет себя вызывающе и крайне неуважительно, – продолжал доклад Гусев. – Вторая рота и так уступала всем прочим в своей организованности и в воинском обучении, а тут она и вообще скатываться вниз начала.

Со всем этим нужно было что-то делать. Капитан Гусев был абсолютно прав, Алексей и сам все это видел. Выходки и дурь Самойлова уже серьезно всех достали. Никакие замечания от старших офицеров и строгие выговоры самого командира на него абсолютно не действовали. Не раз уже замечал Егоров и такой характерный, но непривычный на пограничной линии запашок перегара от подпоручика. «Опять эта бестолочь на ночь нажралась», – думал он, глядя на идущего к своей полуроте какого-то помятого и хмурого гвардейца.

– Господин подполковник, разрешите встать в строй? – козырнул тот еще издали.

– Не разрешаю! – буркнул Егоров. – Извольте сначала привести себя в порядок, господин подпоручик!

Из шеренг егерей раздались смешки.

– Господин подполковник! – вызывающе выкрикнул Самойлов. – Я в полном порядке, и не нужно здесь делать из меня посмешище перед всеми!

– Командирам рот, развести свой личный состав по местам! – отдал приказ Алексей. – Подпоручик Самойлов стоит на месте!

Батальон поротно и отдельными подразделениями вышел с плаца, и на нем остались только лишь два офицера.

– Ну что, господин подпоручик, все нижние чины убыли, и потешаться над вами более уже некому? – задал вопрос командир. – А теперь посмотрите на себя со стороны, во что вы здесь превратились? Мундир на вас грязный и мятый, за три недели вы успели его изорвать, а починить его недосуг было? Амуниция на вас сидит как седло на списанной на живодерню старой кобыле. Сапоги не почищены, сами не умыты, а изо рта перегаром несет. И вот это бравый гвардеец, который принимал участие в блестящих парадах. Позорник вы, сударь, и на посмешище выставляете себя вы сами, а не я!

– Господин подполковник, я попросил бы не оскорблять меня! Я офицер и честь имею! – взвился Самойлов.

– Да какой вы офицер? – оглядывая подпоручика с презрением, тихо произнес Егоров. – Вас вон даже свои солдаты не уважают! Были бы вы, Николай, просто рохлей, но с человечностью и с добрым нравом, так они бы и сами вам помогли. Отмыли бы вас, неразумного, отстирали да очистили, подшили бы аккуратно и опекали как маленького, но слегка эдакого глупого ребенка. Но повторяюсь: если бы вы были с ними человеком, а не!.. – и он сплюнул себе под ноги. – Вы ведь не просто нас, офицеров, в глазах нижних чинов позорите, а и такого высокого начальника, как… как ваш дядя. Я не буду даже произносить здесь его имя. Соберитесь уже, подпоручик. Изменитесь, пока у вас еще есть время! Поймите, сейчас, пока еще здесь мир, вы можете барахтаться, и пусть даже так позорно, как вот сейчас, но все же у нас служить. А вот как только начнутся настоящие боевые действия, то я за вашу жизнь вообще не ручаюсь. Вы покойник, Николай! После первого, ну, самое большее после второго боя вас непременно зароют в землю ваши же солдаты. И вы оставите о себе память как о никчемном, бестолковом и дурном человеке. Как вам такое?

«Такое» Самойлова не прельщало. Да и не разговаривали с ним так еще никогда. И ведь не оборвешь, не заткнешь рот подполковнику, как бы горько ни звучали из его уст обидные упреки. Чувствовал Николай его правоту и справедливость. Поэтому стоял молча и краснел.