Батальоны просят огня (редакция №2)

Торопливо сдваивая, заработала скорострельная пушка. Прерывистые трассы возникли из тумана уже у самой реки; там, где был мостик, низкий силуэт выдвинулся к берегу, и второй появился в белой мгле рядом.

– Бронетранспортеры, – сказал Березкин. – Это они…

Смутные живые фигурки забегали по берегу, близко рассыпались автоматные очереди, несколько человек, разбрасывая на бегу вспышки, тенями замелькали через мостик. И тотчас Борис услышал, как зачастил, захлебываясь, «максим» на околице.

Ду-ду-ду… а-а-а! – послышалось оттуда смешанное и протяжное.

– По левому бронебойным! Наводить точнее! Огонь!.. – крикнул Борис, ощущая жгучий азарт: «Смазать, смазать его с первого снаряда».

Он не смазал бронетранспортер ни после первого и ни даже после второго снаряда – бронебойные, прочерчивая линии высоко над силуэтами, терялись в тумане. Туман изменял расстояние. Борис трижды снижал прицел и, когда после шестого снаряда заметил, что там, возле мостика, туман порозовел, крикнул с злым весельем:

– По… правому!..

Но расчет медлил. Сдвинув фуражку со вспотевшего лба – звенело в ушах, – Борис оглянулся и увидел: Березкин, только что стоявший в двух шагах от него, почти вплотную к орудию, сидел на станине, позеленев лицом, одними белыми губами странно улыбался, зажимая согнутой окровавленной рукой плечо, точно нашел и испуганно прихлопнул что-то.

– Что? Задело? – крикнул Борис. – Задело? Дуй в штаб батальона! Там – перевязку!

Он уже не обращал внимания на Березкина, который, не отнимая руки от плеча, бежал по парку, и, увидев, что справа движущийся силуэт выбрасывает пучки огня и белые пунктиры, перекрещиваясь, летят прямо в лицо ему, крикнул:

– По правому!.. Два снаряда, огонь!..

У мостика розовое дважды смешалось с ярко-красным и сразу опало.

– Огонь! Три снаряда, ог-гонь!..

Теперь ему показалось, что впереди все стало багровым – не то мостик горел, не то бронетранспортеры. Гулкое дудуканье крупнокалиберных пулеметов уже не заглушало беспорядочной автоматной трескотни, и это «ду-ду-ду» было справа и слева в тумане, но не там, около мостика.

Что-то весомо задело по козырьку Бориса, и он, удивленный, увидел возле него срезанную пулей мокрую веточку.

– Товарищ капитан!.. Пригнитесь! Пригнитесь! Не видите?

Сзади сильно дернули Бориса за рукав, он быстро повернулся и в упор встретился со встревоженным широкоскулым лицом Жорки.

– Ты что?

– Пригнитесь, товарищ капитан! Сейчас Бульбанюка возле штаба обстреляли. Снайперы где-то в деревне сидят. По парку бьют! – И Жорка возбужденно засмеялся. – К вам бежал – лупанули, бродяги, по мне. Со всех сторон бьют!..

– Как у Бульбанюка?

– Колечко, товарищ капитан! Сейчас огня из дивизии собирается просить, а Орлов говорит: рано!

– Верно, пожалуй, рано! Пусть увязнут. Иначе не стоило заваривать всю кашу, – ответил Борис, ладонью вытирая пот на лбу, на щеках.

– Смотрите-ка! Никак наша пехота драпанула? – проговорил полуутвердительно Жорка и лег грудью на бруствер, длинно сплюнул: – Ей-богу, огонь бы по ним открыл!

Было видно отсюда, из парка, как от берега реки, поочередно возникая, бежали к деревне размытые в тумане фигурки, разбрызгивая светящиеся пунктиры в разные стороны, а с того берега доносилось лихорадочно и глухо: ду-ду-ду… ду-ду-ду-ду…

– Какой… «наша»! – сказал Борис и выругался. – Вороной! Видишь? Четыре снаряда… беглый… огонь!

Разрывы легли перед этими фигурками, туман смешался с дымом – ничего не стало видно. И вдруг ближе разрывов, шагах в ста от орудия, как из земли выросли несколько человек – бежали, низко опустив винтовки, нагнув головы, прямо на огневую позицию к окраине парка.

– Говорил, наши драпают, – повторил Жорка и вскочил на бруствер. – Куда они? Стой, славяне!..

В это же мгновение, опаленный внезапной злостью к этим бегущим людям, Борис, перекосив лицо, прыжком перемахнул через бруствер, бешено выхватил ТТ, бросился навстречу им со стиснутым пистолетом в потной руке, закричал непрекословно и неумолимо:

– Сто-ой! Наза-ад! Рас-стреляю первого! Наза-ад!

Жорка, бледный, с острым, отрешенным выражением лица, бежал в двух шагах за капитаном, щелкнув затвором немецкого автомата. Люди не останавливались. Борис увидел дикие пустые глаза, жадно, широко открытый от дыхания рот у переднего солдата, вскинул руку.

– Сто-ой! – закричал Борис и выпустил две пули над головой переднего. – Куда драпаете, защитники Родины! Наза-ад! В траншею! Наза-ад!

Солдаты остановились. Передний, судорожно глотая слюну, затравленно озираясь, – глаза по-прежнему пустые, с поволокой дикого страха, – сипло выдавил:

– Сбоку обошли… со спины обошли… Погибель нам тут… Завели… – и, сморщив лицо, зарыдал лающим, хриплым рыданием обезумевшего человека.

– Наза-ад! – злобно повторил Борис, и в ту же минуту горячий воздух толкнул его в спину, забив звоном уши; это стреляло его орудие, и он крикнул, не слыша своего голоса: – Ну? Один ты, что ли, тут! В траншею! Жорка! Проводи-ка их. Бегом наз-ад!

– А ну! – Жорка с решимостью поднял над животом автомат, кивнул в сторону реки белокурой головой. – Потопали, бродяги! Давай!..