Батальоны просят огня (редакция №2)

– А мне как же?.. Куда, товарищ капитан? Мне?.. – растерянно спросил Скляр и просительно затоптался перед Борисом.

– К Бульбанюку, голубчик. Ни шагу от него. К нему!

Он не видел, как молча исчез в темноте Скляр, не до него было теперь.

Борис стоял между первым и вторым орудиями (а там ни звука, словно дыхание у всех замерло) и в черноте ночи, слившей в одно воду и небо, слабо улавливал тихие всплески отплывающих от надежной земли плотов, и вся тьма казалась живой, дышащей. Ерошин шепотом сказал рядом: «Это они… плывут», и Жорка Витьковский еле слышно отозвался из темноты: «Вот бродяги!» – и кто-то сдавленно кашлянул, поперхнулся возле орудий. Все, что жило и шепотом разговаривало на этом берегу, напрягалось в нервном усилии увидеть, что там было на воде, все это уже словно не существовало для Бориса. Было одно горячее, азартное, что владело им и захлестывало его всего: зацепиться в тишине за берег, роты рассыпать по лесу, разведчиков к высотке, взять ее…

И вдруг тишина оглушительно взорвалась и осветилась. Торопливо взлетая, ракеты смешались, змеисто извиваясь в небе и в воде. Все замерцало: свет – потемки, свет – потемки… Лихорадочно красными мотыльками забились вспышки на том берегу. Вперекрест запульсировали струи трасс, отвесно хлестнули по воде сверху. Свет – потемки, свет – потемки… В огнях ракет появилась вода, рассыпанные плоты по быстрине, темные фигурки людей. Свет – потемки, свет – потемки.

Тот берег ожил, загремел, зашевелился, тени деревьев то стремительно падали в Днепр, то разгонялись светом; пулеметные очереди мелькали вокруг плотов, вонзаясь в воду, на плотах вдруг беспорядочно задрожали всплески автоматов, и встречные трассы малиновым веером махнули по тому берегу; потом гулко и сухо забили винтовки. Плотно покрывая эти звуки, с тяжким звоном распустились на воде мины. И следом за ними, туго сбрасывая высоту, сочно лопнул над Днепром бризантный, тяжело зашлепало по воде, по песку, по стволам деревьев. Наполз едкий запах тола.

– Огонь без команды по точкам! – крикнул Борис Ерошину. – Ну-ка, Вороной, я начну! Нащупали высотку?

Шагнув за станину, он стиснул каменное от напряжения плечо наводчика Вороного, легонько отстранил его, пальцы сжали подъемный и поворотный механизм; панорама, приближая вспышки, выхватила из тьмы ту точку, где на высотке рождались трассы, и Борис краешком сознания почему-то вспомнил немца, что на закате стоял там, прочно расставив ноги.

Короткое рваное пламя вырвалось в темноту, оглушив и обдав горячим воздухом до боли в ушах, орудие резко откатилось, заскрипел песок под брусьями.

– Сошники! – крикнул Борис, снова приникая к ударившей в надбровье резиновой наглазнице прицела.

Он едва заметил: снаряд плеснул разрывом ниже и вбок от той точки, где пульсировали трассы, на привычную ощупь увеличил прицел, и почти одновременно с его выстрелами справа выбросил в небо огонь минометный взвод, а ближе слепяще мигнуло пламенем орудие Ерошина. Жарко и колюче ударило в щеку сухими листьями, сухой хвоей.

Толчок панорамы. Доворот. Пальцы сжались на рукоятках механизмов. Снаряды развернулись кострами на высотке, погасли, и вместе с ними погасли на высотке вспышки. Борис ждал несколько секунд (секунд, которые короче обычных), в панораму лез свет ракет, трассы спутались – огненными пунктирами летели в разные стороны. И вдруг снова в панораме упорно и живуче заплескалось пламя на высотке. «Крепок этот немец», – мелькнуло в сознании Бориса.

– Четыре снаряда, беглый огонь!

Опять костры возникли на высотке. Чтобы лучше разглядеть их, Борис встал возле орудия и только сейчас увидел, что все отчетливо и ярко иллюминировано ракетами. Ясно различимые плоты сносило течением, возле них бегло рвались мины, один из плотов ткнулся в тот берег; другой, отстав, беспомощно и слепо кружил посередине Днепра – он, очевидно, потерял управление, и частые всплески мин покрывали его.

– Четыре снаряда, беглый огонь!..

На высотке уже молчал пулемет, Борис видел теперь частые разрывы ерошинского орудия на правом берегу, искал глазами новые опорные точки, но там смешалось все – вспышки, трескотня автоматов, трассы ракет. Эти вспышки, свет ракет, удары артиллерийской стрельбы теперь возникли справа – там начал переправу батальон Максимова, но Борис не смотрел туда.

Два первых плота пристали к берегу, сгорбленные фигурки запрыгали от них тенями, заячьими скачками бежали по бугру к возникавшему из тьмы лесу.

Сносимые течением плоты наискосок подгребали к правобережью, и с них все время кричали что-то, очевидно, в сторону того плота, что кружил безвольно на быстрине.

Столбы воды вплотную вырастали возле него один за другим, слабый, неразборчивый крик донесся оттуда.

Борис заметил, как на нем дыбом поднялись бревна и люди, повозки, метнувшиеся лошади отвесно скатились в воду с одного бока. Визгливое предсмертное ржание лошадей прорезало свист мин.

– Накрыло! Чего ж они, а? – громко сказал Жорка.