Батальоны вступают в бой

— Почему не спишь?

— Не спится, товарищ капитан.

Пытаюсь узнать причину:

— Худые вести из дому?

— Да нет, дома все в порядке.

Две ночи он добровольно топил печурку, а на третью исчез. Я, конечно, забил тревогу, думал, может быть, утащили его финны, как у соседей часового. Но оказалось, что Иванов сам выследил «кукушку», которая порядком беспокоила нас. Он сказал:

— Пять дней назад этот гад чуть не загнал меня в землю.

И вот Николай Иванович приволок раненого вражеского стрелка. Пришлось и похвалить его и наказать.

Теперь Иванов, видимо, в чем-то маху дал и, пока не исправит свою ошибку — не искупается. А соблазн для него был велик. Отходя, мы пересекли пять притоков Днестра и подошли к берегам Южного Буга. Правда, нам было не до купанья. Ежедневные бои изнуряли нас до того, что мы мечтали лишь о том, куда бы голову приткнуть на часок.

За Иванова я был спокоен. Свою надежность в бою он доказал еще во время прорыва линии Маннергейма. Да и все «старики» воевали достойно. Хуже дело обстояло с новым пополнением.

Новобранцев довелось обучать военному делу, когда Красная Армия отступала, когда начались перебои в снабжении, когда день ото дня все больше нарушалось взаимодействие, когда наша дивизия получала приказы не из штаба 17-го корпуса, который где-то заблудился, а из 18-й армии, а то и прямо от фронта.

Воспитание молодых бойцов — дело многих. Мне помогали Сосин, Шугаев, красноармейцы — ветераны части, такие, как Андрей Курдюков и особенно Николай Иванов.

Иванов попросил перевести его в самый слабый взвод вновь сформированной роты. Его второй номер погиб в недавнем бою, и Иванов вскоре подготовил себе помощника из новичков.

Затем он подобрал на поле боя исковерканный пулемет, починил его в автолетучке бронероты и обучил искусству пулеметчика еще двоих ребят из своего отделения. Сам Николай владел оружием в совершенстве.

Как-то он подобрал в кустах брошенный миномет вместе с ящиками мин и, конечно, вооружил им свое отделение. Маленькая боевая единица в составе всего восьми человек во главе с бывалым воином превратилась в грозную силу.

Этому примеру последовали и другие отделения роты. Николай Иванович всем внушал, что солдат, бросивший оружие, — предатель:

— Потому как он уже смирился с поражением, да еще снабжает врага оружием, помогает ему. Нет, мы с этими винтовками, пулеметами, минометами еще погоним врага назад.

Я заметил, что тот воин, который сумел себя перевоспитать, умеет и других повести за собой. Видел я и то, что Иванов по-прежнему не купается. Ясно было, что он пока не достиг поставленной перед собой цели.

Однажды, это было в районе Первомайска, командир роты разрешил Иванову обратиться ко мне с одним «наболевшим вопросом». И я сразу смекнул, что речь пойдет о том, что заставило знатного пулеметчика самого себя наказать.

— Так вот, товарищ комбат, — начал он смущенно, — признаюсь: мой напарник убит из нашего же «максима»…

— Как из нашего?! — удивился я. — Под свой огонь попал?

— Нет. Фашист стрелял из «максима». Наш-то, отечественный, лучше ихнего. Вот враг и приспособил…

По звуку пулеметной стрельбы Иванов безошибочно определял систему оружия.

— Разве этакое можно терпеть: из нашего пулемета нас же и бьют!

Иванов оглянулся и доверительно зашептал:

— Вот я придумал, как вернуть «максима» домой…

Николай Иванович посвятил меня в свой план. Он продумал его основательно. Я внес одну лишь незначительную поправку. Иванов подкараулил и сбил финскую «кукушку» в зимних условиях, можно сказать в своей родной стихии. Тут же придется действовать не но мягкому снегу, не на лыжах, а на земле, засушенной солнцем, когда под ногами хрустит даже нескошенная трава. Поэтому я дал указание совершить налет без обуви, босыми.

В те дни противник не огораживался проволокой и минами. Успешное продвижение так вскружило фашистам голову, что, забыв об осторожности, они спали на посту. Этим и воспользовался Иванов. Только через час двадцать минут в стане неприятеля обнаружили пустое пулеметное гнездо и два трупа. Тревожно взметнулись ракеты, затрещали автоматы, а русских, как говорится, и след простыл.

Группа Иванова вернулась без потерь и с трофеем. «Максима» хотел бы заполучить каждый взвод. Но я прочел в глазах Иванова законное желание: кто добыл — тому и отдать. И вот в мотострелковой роте появилось отделение с тремя пулеметами и одним ротным минометом.

Капитан Сосин опасался, что подобный эксперимент закончится плачевно: противник одной миной или одним снарядом накроет сразу всю огневую группу. Однако первый же бой показал обратное: заняв выгодные позиции, пулеметчики, взаимодействуя с минометчиками, били противника и на дальнем и на близком расстоянии, надежно прикрыв отход своей роты. А когда вражеская пехота вызвала на помощь танки, красноармейцы погрузились в машину, которая была замаскирована в кустах, и быстро оторвались от наступающих.

Только после этого боя командир отделения Иванов позволил себе искупаться в Южном Буге, с высокого берега которого хорошо был виден Первомайск.