Батальоны вступают в бой

Следует отметить, что Южный фронт отличался своей организованностью, боеспособностью. Если почти на всех участках западной границы первый удар на себя приняли незначительные отряды пограничников, а полевые войска только выдвигались в приграничную зону, то на юге до начала войны границу охраняли соединения и части 18-й и 9-й армий. И здесь врагу долго не удавалось добиться успеха. Отход наших войск проходил спокойно, от одного рубежа к другому. Неприятель, хотя и имел тут значительный перевес в силах, все же продвигался гораздо медленнее, чем на центральном и северном направлениях.

На всем участке, где раньше оборону держали три наших полка, теперь остались всего три роты. Они пускали противнику пыль в глаза довольно-таки ловко.

Лишь утром 6 июля в двадцати километрах от Прута мы увидели румынские тапки. Они ползли осторожно, присматриваясь к каждому кустику, холмику.

Батальон оседлал развилку дорог, где три шоссе, идущих из Черновиц, Новоселиц и поселка Боян, сливались в одно — Хотинское. По какой бы дороге ни шел противник, ему не миновать нас.

Мы встретили его губительным огнем. Тогда гитлеровцы начали обходить нас с флангов. Пришлось отвести подразделение на западную окраину Хотина и, учитывая тактику врага, по-иному организовать заслон на подступах к городу. Вскоре к нам прибыл начальник оперативного отдела дивизии капитан Матвеев и передал приказ комдива; «Любыми средствами прикрыть переправу до 23.00». Другими словами, мы должны не допустить противника к Днестру, задержать его продвижение на три часа.

Матвеев сообщил, что мост через реку уже разбит, действуют пока лишь два понтонных моста: по одному переправляется 96-я горнострелковая дивизия, а по другому — наша 164-я.

Северную окраину Хотина оборонял арьергард горнострелковой дивизии, а западную часть города и его южную окраину — 144-й отдельный разведбатальон. Ближайший путь к переправе со стороны неприятеля лежал через южную окраину Хотина. Здесь-то я и расположил танковую роту и кавэскадрон.

Командиру мотострелковой роты лейтенанту Романенко было приказано стоять насмерть в районе старинной крепости. Недалеко от этого места была его квартира. Конечно, ему хотелось забежать домой, узнать что-нибудь о семье. Возможно, она тоже застряла на берегу, возле переправы. Но обстановка не позволяла сделать это. Бросив взгляд на древнюю постройку, Романенко не без грусти заметил:

— Смотрите, мечеть-то разбомбили!

Уничтожена была не только мечеть в Хотинской крепости, разрушен весь старый город с его архитектурными памятниками. А сколько разбито жилых домов, больниц, школ! Я понимал душевное состояние Романенко: мои жена и сын тоже находились в центре города.

Самая сложная задача выпала на долю лейтенанта В. Кухаря. Его машины с пушками должны были поддержать любое подразделение, если оно окажется в тяжелом положении. На помощь Кухарю я направил своего заместителя капитана Сосина.

Мой КП — почта. Это один из немногих пока уцелевших домов, ближе всех расположенный к боевым порядкам подразделения. В оперативном зале все разбросано: письма, марки, почтовая бумага. На проводе висит телефонная трубка. Я тревожно перевел взгляд на стенные часы: «Продержимся ли?..»

Шуршание бумаг заставило меня оглянуться. Начальник штаба батальона старший лейтенант Дмитрий Мартыненко, не терпевший непорядка, подбирал с пола неотправленные корреспонденции. Он был спокоен и по- хозяйски озабочен.

А я, признаться, испытывал волнение. Меня неотвязно преследовала все та же мысль: «Устоим ли?»

Дело в том, что вся моя военная учеба проходила в основном под девизом: только наступать! Отход считался позором, и этому нас не учили. Теперь, когда довелось отступать, опыта-то никакого и не было. Пришлось постигать эту премудрость под жестокими ударами врага.

Романенко и Коробко донесли, что уже заняли рубежи прикрытия. Тихонов пока молчал. Все ли у него ладно? Неужели бензин не подвезли?

Оставив начальника штаба на КП, я помчался на броневике на юго-западную окраину города. Не проехал и квартала, как заглох мотор.

— Догонишь меня, — указал я маршрут водителю и пошел пешком.

Проходя мимо своего дома, не утерпел и на минутку заскочил в открытую дверь.

Одна минута! А сколько чувств, мыслей! Я не знал, куда эвакуировалась жена, и надеялся найти записку. В коридоре под ноги попала грузовая машина сынишки. Видимо, Герик хотел взять игрушку с собой, а мать не разрешила.

Вот моя комната. На стенах портреты родных. В письменном столе выдвинут ящик. В нем, как и думал, записка жены. Беру листок и на ходу читаю: «Саша, милый! Мы с Гериком поехали в Донбасс, к твоей сестре…»

Увидимся ли с вами, родные мои, доведется ли?

Кроме записки жены прихватил книжку моего родного брата — комиссара гражданской войны. Не хотелось, чтобы фашисты сожгли ее. Да и память о брате дорога! Об этой книжке и о ее авторе я еще расскажу.