Батяня. Бой против своих

Двигатель чихал, но заводиться не собирался. Донг Син склонился над люком.

— Делай что хочешь, но двигатель должен работать.

Охранник с багром только успевал вытирать пот со лба, тяжелый катер не так-то легко было удерживать вблизи берега. А если дать ему выплыть на середину реки, то дна багром уже не достанешь. Дипломат бросился в кабину, включил рацию — следовало немедленно связаться с Бутусовым и узнать, что происходит на берегу. Пользоваться прежней частотой было опасно, пришлось перейти на резервную. Но сколько Донг Син ни вызывал майора, тот не отвечал. Это сильно озадачило китайского дипломата, ведь российский майор был человек слова — если сказал, что будет ждать на берегу, значит, так оно и есть. К тому же продолжающаяся перестрелка свидетельствовала — он там. А катер оставался для него единственной возможностью покинуть территорию Российской Федерации. Приходилось надеяться на то, что Бутусову просто некогда ответить.

* * *

Под тяжелыми ботинками комбата хрустели ветки, слышались почти беззвучные ругательства. Десантники понимали, что промедление недопустимо, там, впереди, ждали их боевые товарищи, и опоздать — непозволительная роскошь, если не преступление. На счету была каждая минута, секунда. В любой момент группа Барханова могла вступить в бой с роботом. А пятеро десантников против самой современной машины-убийцы в мире — все равно что рота солдат против штурмовика.

Ветки царапали лица, кора западала за воротник, досаждали гнус и писклявые комары.

— Боже, когда эта каторга закончится! — тяжело дыша, пробурчал Еременко.

— Может, и никогда, — ответил ему в спину сержант.

— Уже закончилась.

Деревья расступились. Батяня развел кусты, словно это была штора, и вышел на поляну, за которой поблескивали сколами камни.

— Скоро подошвы отвалятся, — подал голос сержант, замыкавший колонну, — дым от них во всяком случае уже идет.

— В реке остудишь. Утешай себя мыслью, что мы пять километров срезали, — тихо отозвался комбат.

— Я уже начинаю жалеть, что отца не послушался и в десант пошел. Он меня в военные юристы прочил.

Лавров, вместо того чтобы ответить на незамысловатую шутку, лишь увеличил темп.

— Майор, вот ты мне скажи. Почему, когда кто-то изобретает какую-то хреновину, от этой хреновины потом страдают другие?

Батяня недолго думал над ответом на этот несложный для него вопрос. То, о чем сказал сейчас Еременко, преследовало его всю жизнь.

— Потому что он сам хреновина.

— Понятно, — чуть не подвернув ногу, хмыкнул лейтенант.

Площадка на перевале оказалась ровной и гладкой, как дно тарелки. Ни камней, ни кустарника, ни деревьев — кругом одна трава. При этом такая крохотная, словно еще вчера по ней прошлись газонокосилкой.

Вдалеке, утопая в темном небе, виднелись верхушки гор, подсвеченные тусклым лунным светом. Слева блестела река. На ней в отдалении поблескивал дрейфующий катер, который десантникам удалось опередить. Внизу простиралась кромешная темнота.

— Осталось только спуститься, — произнес майор, — полминуты, и выдвигаемся.

По опыту он знал, что после затяжного подъема нельзя сразу же начинать быстрый спуск. Нужно перенастроить организм. Ведь работать придется другим группам мышц. И дело не в усталости, при необходимости тренированный человек выдержит нагрузку, дело в координации движений. Это то же самое, что пересесть с велосипеда на байдарку.

Но не прошло и отведенной на отдых половины минуты, как внизу застрекотал пулемет, за ним отозвался автомат. Звуки были приглушенными, майору сперва показалось, что стреляют за соседней горой.

— Это группа Барханова. Опаздываем, — покачал головой Батяня, — но будем надеяться, что они продержатся до нашего прихода.

Комбат выхватил бинокль. Оптика все-таки «рассмотрела» крохотные вспышки выстрелов в лесу, мелькающие возле самого берега. Майор мысленно просчитал расстояние до этого места и понял, что сможет там оказаться со своей группой не раньше чем через двадцать минут.

— Вперед!

Спускаться с горки было не легче, чем подниматься на нее. Зато значительно быстрее. Десантники с быстрой ходьбы перешли на бег.

Они перепрыгивали через поваленные деревья, огибали ямы. На бегу можно было запросто споткнуться и кубарем покатиться вниз, но выручала сноровка, хватались за стволы деревьев, служащие им своеобразными тормозами.

А выстрелы тем временем становились все громче и громче. Комбат заметил, как над лесом, в котором полыхали вспышки, кружат потревоженные птицы. Как только выстрелы стихали, они вновь исчезали в кронах. Но стоило возобновиться стрельбе, тут же покидали насиженные места.

— Опоздаем… — хватая ртом холодный ночной воздух, твердил на ходу Еременко.

— Успеем, — подбадривал себя и своих людей Батяня.

В лесу прогремел взрыв.

— Быстрее!