Батяня просит огня

«Возможно, – думал он, этот калека действительно ничего не знает. И если он действительно ничего не помнит, то его допрос – это пустая трата времени. Однако пока этот кусок мяса мог говорить и хоть что-то мог вспомнить, его нужно было прокачать по полной программе». – А учитывая, что времени у Курагина пока еще было в достатке, он все-таки решил не торопиться.

– Последний раз повторяю: кто ты, откуда, кто с тобой прибыл и на кого вы работаете? Если ты сейчас же не начнешь говорить, я в таком случае выбью из тебя всю информацию. И поверь мне, в этом-то я знаю толк!

Железняк поник перед перспективой быть замученным насмерть, как партизан в фашистских застенках. К тому же ужасно болевшая рука и плохо соображающая голова не предоставляли возможности выдумать хоть сколько-нибудь правдоподобную ложь. Скорее всего, именно на это Курагин и рассчитывал. Он взял в руки другой инструмент для пыток – что-то похожее на щипцы для ногтей, но с плоской овальной пластиной между клешнями.

– Эта штука быстро развяжет тебе язык! – Тон Курагина не предвещал ничего хорошего.

Железняк понял, что сейчас пора непременно что-нибудь рассказать. Пусть даже и близко к правде. Конечно, раскрывать все карты он не собирался, но дать какие-то отрывочные сведения по пройденному информативному куску он мог. Тем более что всех подробностей дела он и не помнил, поэтому мог, не стесняясь, врать напропалую. Тем более, рассуждал он, сейчас уже наверняка весь план изменился, потому что основные его исполнители – Лавров и Никитенко – были черт знает где и неизвестно, живы ли вообще.

– Хорошо, я скажу все, что знаю… – слабый голос измученного человека звучал в этой камере еще более жалко. Однако Курагин как прирожденный палач только улыбнулся в ответ. Его вполне устраивал подобный ход развития событий.

– Ну давай, попробуй. Только без глупостей! – сказал Курагин, поигрывая своим ужасным инструментом. – Если опять начнешь парить мне репу – тогда не обижайся.

Железняк, подбодренный таким напутствием и собравшись с силами, начал рассказывать про журнал, статью и бразильскую тлю. Он делал это очень долго и нудно, постоянно прерывался, чтобы перевести дыхание, упускал всякие подробности и в целом просто «лил воду», пытаясь выиграть хоть сколько-нибудь времени, пока в его разбитую голову придет какая-нибудь путевая мысль. Затем он рассказал про самолет и цель его вылета, но опять же опускал все мало-мальски важные детали, вплоть до имен действующих лиц и названия города. Затем Железняк закашлялся и попросил пить. Курагин нетерпеливо бросил ему лоханку с какой-то тухлой жижей, но у допрашиваемого, по-видимому, не было выбора.

Пока он покорно пил эту вонючую гадость, в его голове происходил напряженный мыслительный процесс. Основной целью было продержаться в сознании ровно столько, чтобы Курагин удостоверился в полной бесполезности Железняка как источника информации.

Наконец, снова собравшись с силами и опершись спиной о стенку, Железняк продолжил свое повествование. Когда он дошел до момента падения самолета и начал в подробностях описывать смерть несчастного гранатометчика, Курагин понял, что его банально водят за нос, и без лишних преамбул пустил в ход свой инструмент. Он поддел ноготь на здоровой руке Железняка, резко вогнал под него пластину, прижал ее щипцом и с силой дернул. Истязаемый дико заорал и начал лепетать что-то о том, что больше ничего не помнит, что ему ужасно больно и что он сейчас потеряет сознание. Но Курагин не обращал внимания на вопли жертвы – он во второй раз проделал эту операцию, выдрав ноготь с указательного пальца. Железняк дико заорал, за что тут же получил от Курагина дубинкой по переломанному суставу. Не в силах больше сопротивляться нечеловеческой боли, бедняга снова потерял сознание, истекая кровью на холодном каменном полу.

Курагин в сердцах пнул бесчувственное тело и склонился над столом. Пленник оказался бесполезным – никакой информации, одна лишь трата времени и нервов. В этой ситуации «задержанному» светила совсем уж неблаговидная перспектива – быть пущенным на корм местным рыбешкам. Однако Курагин вдруг прищурил глаза, хитро улыбнулся и что-то забормотал себе под нос. Если бы Железняк был в сознании и слышал бы все то, о чем рассказывал сам себе Курагин, возможно, он бы сам настоял на том, чтобы его убили. Но как раз это и не входило в новый план Курагина.

Удовлетворенный своей изобретательностью, последний решил-таки проявить милосердие по отношению к своему пленнику. Он набрал еще немного мутной застоявшейся воды и от души плеснул в лицо лежавшему на полу. Насвистывая какой-то веселый мотив, Курагин вышел из хибарки, закрыв за собой дверь на ключ. Ему предстояла нелегкая работа. Однако он не сомневался в том, что если она будет сделана как надо, то результат превзойдет все ожидания, возложенные на него высшим руководством корпорации.

Глава 26