Батяня просит огня

Тем не менее в течение нескольких лет страны, пострадавшие от нашествия тли, сумели справиться с этим вредителем, хотя некоторые из них пережили экономический кризис и были вынуждены покупать зерно у других стран, не пострадавших от нашествия зловредного насекомого. Вследствие сокращения поставок со стороны государств, поставляющих на экспорт зерновые культуры, цены на эту продукцию резко взлетели на мировом рынке.

Ружена в течение нескольких лет занималась контролем за расселением муравьев в некоторых странах Южной Америки. После этого опубликовала еще несколько статей на темы, касающиеся бразильской тли и в итоге устроилась на работу в бразильский институт в столице. Письма или звонка от Батяни она так и не дождалась, хотя долго ждала от него весточки. Через пару лет Ружена вышла замуж за ученого, работавшего в том же исследовательском институте, что и она.

Лавров с Никитенко и Железняком приплыли в Россию на ближайшем пассажирском судне. Они до конца играли роль украинских туристов, а по сути, просто отдыхали, коли уж представилась такая возможность. Прибыв домой, Батяня и Никитенко вернулись к своей службе в военной части в Поволжье. Через несколько дней после возвращения оба офицера были награждены орденами «За заслуги перед Отечеством» третьей степени. При этом разглашать, за что были получены награды, им, естественно, запрещалось. Для всех остальных сослуживцев они просто «были в далекой командировке».

Глава 40

По пыльной грунтовой дороге Поволжья неторопливо катил командирский «УАЗ», оставляя позади большие клубы пыли. В небе жарко светило солнце, и редкие облака совершали свое извечное неторопливое путешествие над горячей землей. Теплый ветерок нежно колыхал листья деревьев, изредка растущих вдоль дороги. Высоко в небе летал коршун, высматривая полевку или какую-либо другую мелкую живность. Машина выехала из леса и миновала деревеньку, неподалеку от которой паслось стадо коров.

Батяня при виде этой умиротворяющей картины вспомнил свое детство, прошедшее в похожей деревеньке. Каждое лето он раз в месяц пас с дедом коров на большом поле за деревней или на пересыхающих летом островах на озере, куда можно было добраться, перейдя мелкую протоку. Тогда это было одним из любимых его занятий. Нужно было лишь следить, чтобы стадо не забрело на колхозное поле, потому что за это пришлось бы платить большой штраф. А так – можно было целый день просто лежать и читать книгу или слушать, что говорит дед. А уж ему всегда было что рассказать. Старик пережил немало испытаний и повидал многое. И войну он прошел от Москвы до самого Берлина, и рассказывать умел как никто другой. Можно было несколько часов подряд проваляться на солнце, слушая его истории. Или просто пойти купаться, пока коровы мерно жевали сочную траву на берегах озера.

Батяня вспомнил, как на этом озере они с мальчишками поймали ужа. Конечно, нормально поймать его не удалось, и они его просто пришибли палками, но из озера все же достали. Тогда он принес его в деревню, твердо вознамерившись содрать кожу и сделать из нее себе ремень. При его приближении все женщины и старые бабки с визгом разбегались (уж был немаленький, метра полтора в длину). Принеся змею домой, он оставил ее на ночь на поленнице. А наутро, проснувшись и выйдя во двор, он обнаружил, что уж на солнце успел испортиться и издавал такой запах, что ничего более мерзкого ему перед этим не приходилось нюхать. Ужа пришлось выбросить. Майор усмехнулся и тряхнул головой.

Еще он вспомнил, как они с мальчишками играли в прятки на таком же большом засеянном поле. Только там росла рожь, а не пшеница. Можно было идти пару часов по полю, которое все не кончалось и не кончалось. Однажды он даже заблудился в таком поле, вернувшись домой только поздно вечером. Самое интересное было, когда рожь начинали жать. Приезжали десятки комбайнов, гудевших с утра до вечера, словно огромные красные жуки. Он любил сидеть на дереве на краю поля и наблюдать за всем этим. После уборки на поле оставались валки соломы, которые вскоре скатывали в большие округлые тюки и увозили. В этом промежутке, пока солома еще оставалось на огромном сжатом поле, они с мальчишками любили играть, иногда бегая там до самой ночи. Устав, они просто ложились на солому и смотрели на высокое звездное небо.

Андрей нечасто вспоминал свое детство, но уж если его «разбирало», то вывести майора из состояния ностальгической умиротворенности было весьма нелегко.

Никитенко возвышался на соседнем сиденье и напевал себе под нос какую-то песенку. Он продремал почти всю дорогу и теперь щурил глаза, глядя на залитое солнцем поле.

– Сколько мы уже едем, товарищ майор? – наконец спросил он, повернувшись и посмотрев на Батяню.

– Не очень долго, – после небольшой паузы ответил Лавров, – хотя, такое чувство, что уже лет сто. Так бы и катил по этой дороге, глядя на волны спелой пшеницы.