Батюшка есаул

– Дефицит в городе страшный: после погрома лавок на Новобазарной даже за хорошие деньги мясо и масло стало не купить! Сам же знаешь: купцы позакрылись, евреи попрятались, а крестьяне товар привозить боятся, а если и привезут, то крохи!

– Да уж знаю… – задумчиво протянул муж, медленно закидывая ложку над тарелкой. – Никак эта волна майских беспорядков не утихнет: почти каждый день приходят донесения о грабежах и драках. Вот только на поверку это почти каждый раз оказывается буйством обезумевших от горя и нищеты солдаток, вдов, которые остались без кормильцев, или покалеченных в бою мужиков, которые не могут работать. И как?! Как, Натюшенька, нам, блюстителям порядка, поступать с этими несчастными людьми, которые просто хотят выжить, потому и идут грабить?!

– Тише, Миша, тише! Дети еще спят, – Наталья попыталась унять возбуждение супруга, повысившего тон разговора.

– Ничего, подымать уж пора! Ох, вырастим лежебоками! – отозвался на это глава семьи.

– Пусть понежатся еще чуток, – ласково настаивала супруга. – Тебя провожу – и поднимутся. У Веры сегодня экзамен в гимназии по истории, надо сил набраться побольше.

– История – это нужный предмет! Внимательно надо изучать, как русские воины испокон веков своих врагов били, и тем самым нашу историю сохраняли!

– Одно на уме: врагов бить! – махнула рукой хозяйка с нотой отчаяния в голосе. – Может, тебе нужно подумать о чем-нибудь помимо сражений? Глядишь, и настроение улучшится. В последнее время всё больше смурной ходишь, ворчишь.

– О чём подумать?! О каше без масла или о тучах на небе?!

– Например, о том, что война рано или поздно обязательно заканчивается, и жизнь налаживается…

– Уже давно бы закончилась, если бы бравых обученных казаков всех разом на фронт отправили, а не неопытных юнцов из крестьян и ремесленников! – эмоционально отреагировал казак. – Два года сидим в тылу, когда могли бы гнать немцев с австрийцами восвояси и давно прижучить бы всю эту иностранную коалицию!

Михаил гневно бросил ложку на стол и тут же схватил её, чтобы не брякала – пусть уж дети поспят.

– Поди-ка очередной рапорт твой об отправке на фронт отклонили?! – присев на скамью у печи, Наталья пронзила мужа вопрошающим серьезным взглядом своих красивых голубых глаз.

– Отклонили. Но я тут же новый подал!

– Да что ж ты не угомонишься никак?! – всплеснула руками жена возмущенно. – Вот натура упертая: покоя ни в тебе, ни от тебя нет! Может, воля Божья о тебе такая?! Может, служба твоя в Красноярске важнее и нужнее людям станется?!

– Хватит, Наталья, мне отцовские нотации перечитывать!

– Вот! Тебе и отец уже не указ! Только своё и о себе твёрдишь! О нас с детьми, о родителях хоть раз за эту войну проклятую ты подумал?! Как нам жить без тебя-то будет?!

– Ты, Наталья, вроде казачка, а дальше нашего огорода думать не хочешь! Родина – это не только Енисейск и Красноярск! С такими патриотами, как ты, Россия ни одной бы войны не выиграла!

– Зато тебе – до земляков своих дела нет, а каких-то французиков и англичанинов ты готов бежать и спасать! Сам рассказывал, что Петр Сипкин пишет: наши гибнут на чужой земле тысячами! А зачем? Ради чего такие жертвы? Объясни мне, недалекой, смысл этой проклятой войны! А то ведь другие бабы тоже как я: глупые и непонятливые! Быстрее с голоду помрем, чем догадаемся, за что сибирские мужики на чужбине кровь льют вместо того, чтобы свои семьи кормить!

– А женам в политике понимать и не надобно! – парировал Михаил жене, которую словно прорвало, и она с сокрушением выплескивала на мужа накопившуюся усталость и несогласие.

Конечно, шумный разговор взрослых в итоге привлек из спальни на кухню и младших членов семьи.

– Хватит! Уймись, Ната! Вечером поговорим, – сказал, как отрезал, глава семьи, поднявшись из-за стола. И, уже с улыбкой, потрепал по голове младшего шестилетнего Петра, щелкнул шутливо по курносому носу восьмилетнюю Надежду, весело подмигнул двенадцатилетней Вере, вскинувшей недовольно брови от шума с утра. – Всем казачатам умываться, питаться, и – на хозяйство! Верочке помощи Божьей на экзамене! Помолиться всем следует за сестру! Мне ж пора на службу.

Михаил обратил свой взор на красный угол с иконами и перекрестился. Затем обнял свою еще не остывшую от эмоций супругу и поцеловал её в щеку. Наталья в ответ словно выдохнула утреннюю напряженность и взаимно приласкала мужа своими объятиями. Умиленные младшие дети тут же запрыгали вокруг любящих супругов, приговаривая: – «Мирись, мирись, мирись, и больше не дерись!». «Да мы и не ссорились, солнышки!» – рассмеялись в ответ взрослые. – «Всё хорошо!»

Старобазарная плошадь, г. Красноярск, начало 20 века

Красноярский казачий дивизион, в котором подъесаул Михаил Михайлович Каргополов в свои тридцать три года уже командовал сотенным боевым составом, в то время квартировался на улице Желябова недалеко от Кладбищенской церкви в новых каменных специально отстроенных для него казармах в Покровской слободе взамен старых деревянных построек, что располагались на Благовещенской улице.