"Батюшкин грех" и другие рассказы

Утром, в сам день праздника, заехал настоятель в поселковый храм за утварью церковной, набором евхаристическим. Без него литургию служить никак не получится. Приобрести же новый, по нынешним временам и ценам, — задача для поселкового храма нереальная.

Как всегда, рано утром у церковного крыльца отца Андрея встретил Михаил. Поздоровался, благословения попросил и вслед за священником в храм пошел, на свое место стал.

На слова отца Андрея, что служит он нынче в деревне, Михаил внимания не обратил, а когда настоятель вынес из алтаря чемоданчик с чашей и дискосом и стал объяснять своему верному прихожанину, что храм он сейчас закроет и уедет, лишь недоуменно на него смотрел.

Отец Андрей ничего не понимал. Он еще раз объяснил, что служба сегодня в другом месте. В ответ молчание и внимательный, даже виноватый взгляд Михаила, без попыток сдвинуться с места. После третьего развернутого объяснения с обоснованием необходимости службы в дальней деревне, ради заботы о верующих старушках там находящихся, Михаил произнес:

— Батюшка, Вы служить не будете?

И пока настоятель соображал, как еще объяснить Михаилу, что он будет служить, но в ином месте, сторож добавил:

— Понимаете, я не слышу ничего. Глухой я, — и заплакал. Сначала сам, а потом вместе с настоятелем…

Энгельс — Геннадий — Евгений

Ежедневный вечерний молебен. В храме и десятка молящихся не наберется. Все лица знакомые, лишь у входа стоит пожилая женщина, которую вижу впервые. Тех, кто нечасто в церковь заходит легко определить. Особый у них вид, примечательный и неповторимый. Если из захожанина, с Божьей помощью, в прихожанина превратишься, такого вида у тебя уже не будет. Он единственный в своем роде.

Часто у священника спрашивают: что такое страх Божий? Ответов существует множество великое и разнообразное. Кто только об этом не рассуждал, но почему-то самый простой пример не приводится. Его ведь увидеть воочию можно, этот «страх Божий». Он на лицах тех, кто впервые, даже ради любопытства, в храм заглянул, очень даже отчетливо проявляется. Каким бы образованным, разносторонним и современным человеком ты ни был, как бы умно о вере и религии ни рассуждал, какими бы эпитетами православных ни определял, но почему-то входя в храм, будь то большой собор или маленькая деревенская церквушка, сразу заметен становишься. И не потому, что необычно все и незнакомо, а оттого, что страшновато…

Вот и эта женщина — впервые пришла. Неловко в руке три свечи держит, куда поставить их — не знает, платье свое и платочек раз за разом поправляет, а в глазах — страх да беспокойство, как бы чего «не такого» не сделать.

Пока на клиросе хор в составе двух человек тропари поет да Апостол читает, перебираю записки с именами и сразу нахожу ту, которую эта женщина написала. Да и как не найти, если под словами «за здравие» все имена с отчествами написаны. Подобное только у впервые зашедших в храм быть может, когда они стесняются за консультацией к нашим всезнающим старушкам обратиться. Иногда для верности — видимо, чтобы Бог не ошибся, — еще и фамилию добавляют, но это редко случается. Смотрю в записку и тут же спотыкаюсь на имени: после Владимира Константиновича идет Энгельс Константинович. Перечитываю еще раз. Нет, не ошибся. Именно «Энгельс», и никак иначе.

На ектеньи (так прошения, священником возглашаемые, называются) Энгельса пропускаю, хотя уже знаю, вернее, догадываюсь, что своим игнорированием в смущение эту женщину введу. Ведь стоит, крестом себя осенять пытается и, наверняка, очень внимательно слушает, когда я имена перечисляю.

После молебна сразу к ней подошел, вернее, уже остановил, когда она уходить собралась.

Лишь вблизи увидел, что годков ей намного больше, чем изначально показалось. Подумалось, что старушка эта, по всей видимости, из рода учительского, медицинского или юридического. Они обычно к себе строго относятся, что непосредственно и на внешнем виде сказывается. Не ошибся, когда познакомились. Всю жизнь наша новая неискушенная молитвенница иностранные языки по школам, техникумам и училищам преподавала.

Познакомились. Она тоже Константиновной оказалась и объяснила, что за братьев своих старших помолиться пришла. Болеют они в последнее время. Все вдовцы, и она вдова. Подружек одногодок осталось мало, дети разъехались, и поплакаться некому, вот и решила к Богу сходить. Прийти-то пришла, да толком и не знает, как к Нему обращаться и что делать для Него надобно…

Провожу я краткий православный ликбез Константиновне, а сам все думаю, когда же она меня спросит, чего это я Энгельса в «о здравии» не помянул. Вижу, что вопрос этот она задать хочет, но стесняется. Пришлось самому:

— Скажите, а что это за имя такое «Энгельс»?

— Да родители так младшего брата назвали.

— Что, такие рьяные марксисты-ленинцы были? — поинтересовался я.

— Да нет, батюшка, — смутилась Константиновна, — иная причина приключилась.

Бытовая. Как-то и рассказывать неудобно. Приспособленцами назовете.

Я все же настоял, тем более что мне еще выяснить надобно было, крещеный этот Энгельс или нет.