Батраки

Испытав все муки ада, он решился, наконец, выйти из хаты. Но стоило ему очутиться среди людей и заметить множество любопытных глаз, как страхи его рассеялись и он казался, как всегда, невозмутимым.

Он собирался даже спуститься под колеса, но, увидев сквозь щель растерзанные части тела, отшатнулся и остался на лесопильне.

— Как же это случилось, милые вы мои? — спрашивали его люди.

— Откуда мне знать? Не был я тут…

— Да я же видела, как вы бежали… — начала соседка.

Но Хыба так посмотрел на нее, что она не посмела кончить.

— Прибежал я сюда, — объяснял он, — но уже поздно.

Больше ой не вступал в разговоры. Но про себя, не переставая, повторял: «Без умысла это!» — стараясь усыпить свою совесть.

— Да что он такое сделал, как это его убило? — допытывались в толпе.

— Э, да не слыхали вы, как говорила Хазьбета, что с утра он был не в себе… Сам не знал, что делает. Все, говорит, смеялся и бегал взад и вперед. Она сразу почуяла, что этот смех не приведет к добру. Ну и вот, видите… И полдня не прошло…

— От ума не жди добра!

— А как же! Один только господь премудр и всеведущ.

— То-то и есть! Ходил разве он когда в костел! Только о суете мирской и думал.

— А до чего его это довело? Вконец одурел…

Однако все о нем сожалели.

— Некому будет теперь сделать плуг, — говорили люди.

— Ни заступ заклепать!

— Ни серпы назубрить!

— Ни топор наковать!

— До того додумался, что так и пропал задаром…

— А жаль парня! Талант был…

* * *

Похороны справили пышные. Старый Хыба не поскупился. Народу пришла тьма со всех концов: покойного Яська везде знали… На кладбище ксендз произнес проповедь, говорил с таким сокрушением, что никто не мог удержаться от слез… Все, сколько было народу, плакали и горестно причитали.

Хыба стоял у могилы — холодный, как камень. Никто бы не мог разгадать, что происходило в его душе. Слушая проповедь, он не уронил ни одной слезы и молча стоял, уставясь сухими глазами в открытую могилу… Только когда опускали гроб, грудь его пронзила острая боль — словно встрепенулась и вскрикнула умирающая птица. Так напоминает о себе смерть или пробудившаяся совесть.

Людская волна оттеснила его от могилы и увлекла с собой… У ворот Хыба встал в стороне, чувствуя, что так он не уйдет отсюда: что-то удерживало его и звало назад. Он стоял и смотрел широко раскрытыми глазами на плывущую мимо толпу. Но ничего не видел и никого не узнавал. Он не слышал гула сдержанных голосов, который долетал к нему и уносился дальше, шелестя в ветвях. Одна только фраза, произнесенная топотом, явственно прозвучала в его ушах:

— Вон тут лежит Ганка Козера… ну та, что, знаете…

Больше Хыба ничего не слышал. Стоя под елью, он ждал, когда все разойдутся с кладбища.

Тогда он медленно побрел, натыкаясь на могилы, к свежему холмику.

Склонив голову, он встал над ним и заломил руки, глядя на влажную землю.

XII

В ясную морозную ночь, около полуночи, подходил к костелу Маргоськин Юзек… На плече он нес небольшую котомку и бодро шагал по белой, до блеска укатанной дороге.

Перед ним вставали снежные горы, залитые мутным светом…

— Гей, горы! Родные горы!.. Как давно я вас не видел!

С наслаждением вдыхая морозный воздух, он шел по скрипучему снегу — в Конинки. Одно за другим оставались позади знакомые селения…

— Вот Запалы, — бормотал он, — а вон там Поремба… Еще далеко до хаты…

За ним по небу шла луна, блестящая и холодная, как ледяное зеркало, уставившее на солнце сотни глаз. На небе горят миллиарды звезд, половина их упала на землю и рассыпалась мелкими кристаликами. Они украсили белоснежный покров земли сверкающими алмазами.

— Как хороша тут зима! — прошептал Юзек. — Волшебный край…

Он с восторгом оглядывался вокруг.

«Сколько тут алмазов… Боже мой! Если бы хоть один настоящий! Я бы принес его матуле… Вот бы она обрадовалась!.. Право… А уж люди бы подивились…»

Но, едва подумав об этом, он помрачнел. Ему вспомнилась та ночь, когда он бежал из корчмы… от людей по этой же дороге… Тогда, уходя на чужбину, он верил, что вернется богачом и заткнет за пояс всю деревню… Боже милостивый!..

«Нет, нельзя наперед загадывать! — решил он. — Везде приходится работать так же, как здесь, а легко ничто не достается…»

Юзек ускорил шаг, но мысль опережала его, уносясь к родной хате.

«Как они там, здоровы ли? — тревожился он. — Не ждут меня теперь… Войтек говорил — к праздникам…

А что было делать? Раз хотел привезти денег, нельзя было ехать, пока не кончится работа…»

Издали он разглядел два темных тополя возле двора Козеры.

«Слава богу, уже близко… — шепнул Юзек. — Никому и невдомек, что я иду… Верно, и не ждут, да еще в такой час! Все спят… нигде живой души не видно…