Бацилла № 0,78

— Вот именно, в данную минуту я рассуждаю как военный и политик. Всю жизнь я считал себя более политиком, нежели военным… Но, позвольте мне закончить мысль. Итак, надо сказать прямо, что обязанностью каждого настоящего американца является сейчас работа над изобретением такого эффективного оружия. Да, да!.. Возьмем, например, историю последней войны. Немцы и японцы усиленно работали над созданием новых видов вооружения и добились некоторых успехов, но было уже поздно — наступила капитуляция. Теперь мы использовали часть их изобретений, а некоторые еще ожидают своей очереди. Надо начать раньше, и тогда не повторится ошибка наших бывших противников — упущение времени. Это главное.

Профессор Гистингс беспокойно заворочался в кресле. Ректор жестом попросил его не прерывать разговора.

— Сейчас я закончу и вы выскажете свое мнение… Скажите, профессор, вы, конечно, интересовались такими вопросами, тесно связанными с вашей специальностью, как немецкие и японские исследования в области бактериологического оружия?

Профессор резко поднялся и гневно выкрикнул:

— Это дела чуждые, враждебные моей профессии!.. Моя специальность, это ликвидация болезней, уничтожение бактерий, а не использование их для убийства людей…

Ректор поморщился.

— Слышал это не раз. Может быть, вы все-таки позволите мне закончить мысль. — Он снова заходил по кабинету. — Японцы имели уже большие достижения, даже проводили практические опыты. Немцы не успели как следует отстроить познанский центр, но мысль их заслуживает самого пристального нашего внимания. Она просто гениальна! И мы, американцы, обязаны претворить ее в жизнь… Бактериологическая бомба — вот оружие, какое мы должны добыть, если хотим выиграть войну…

Профессор взглянул на ректора.

— Простите, сэр! Могу я задать вам один вопрос?

— Пожалуйста.

— Знаете вы Чапека?

Ректор недоуменно пожал плечами.

— Чапека? Какого Чапека? Кто он такой?.. Я не помню такой фамилии…

— Карела Чапека, — с почтительной иронией ответил профессор. — Это писатель, чешский писатель.

— А-а-а! — генерал с неудовольствием скривил губы. — Что он теперь делает?

— Увы, ничего! — не сдерживая ядовитой улыбки, произнес профессор. — Умер. И довольно давно.

— Для чего вы вспомнили о нем? — вспыхнул ректор, поняв, что профессор посмеялся над ним.

— А вот для чего. Он написал книгу, в которой дал образы людей, очень напоминающих вас, сэр. Они тоже мечтали о том, чтобы покорить мир и истребить человечество каким-нибудь неизвестным дотоле оружием…

Генерал слушал профессора с возрастающим неудовольствием.

— В этой повести, сэр, выступает некий инженер, который изобрел взрывчатое вещество громадной силы… что-то вроде прототипа атомной бомбы, но в виде порошка, подвергающегося действию определенных лучей…

На лице ректора отразилась заинтересованность.

— Говорите дальше, профессор! Я готов даже прочитать эту книжку. Вероятно, она должна быть интересной…

— Как для кого… — сердито сверкнул глазами профессор. — Так вот, представьте себе, за это изобретение кое-кто хотел озолотить инженера…

— И правильно! — подхватил ректор.

— Но этот инженер не желал продать изобретение…

— Дурак! — буркнул генерал.

— Согласен с вами, сэр, — усмехнулся профессор и, видя удовлетворение на лице генерала, быстро добавил: — но совершенно с другой точки зрения. Скорее считаю его не дураком, а слепым человеком. Он не умел бороться с преступниками, которые хотели вырвать у него секрет изобретения. Он не видел силы, на которую можно было бы опереться. Хотел все сделать сам… Но мы умнее его. Намного умнее!

Генерал пожал плечами. Философские, как он считал, разговоры профессора надоели ему.

— Вернемся к затронутой теме, — предложил он. — Итак, я уже говорил, что считаю обязанностью каждого настоящего американца работать для победы нашей американской идеи…

— Идеи? — перебил профессор. — Простите, о каких идеях идет речь, сэр? Стремление поджечь мир?

Мечты о миллиардах долларов, добытых за счет пролитой крови?

— Идеи западной демократии! — едва сдерживаясь, ответил генерал. — Идеи защиты западной культуры.

— От кого?

— От коммунистического потопа.

— Это значит от тех, кто выше всего ценит культуру?

Генерал настороженно посмотрел на профессора. Тот нервно встал, прошелся по кабинету, остановился у окна, выглянул в него и внезапно резко повернулся к генералу.

— Я не военный, а тем более не политик, — голос профессора, сдавленный от волнения, звучал глухо. — Я ученый, который всю жизнь сторонился политики… Только теперь я начинаю понимать, что эта позиция была насквозь ложной, покоящейся на ошибочной основе… Никогда я не думал, что бактерии, над которыми мне приходилось производить исследования, могут стать орудием политики… ужасающей, преступной политики!..