Бацилла № 0,78

Он взял одну пробирку и посмотрел на свет. На дне ее заколыхалась мутная жидкость. Свет лампы отражался в ней всеми цветами радуги. Маото смотрел в молчаливом возбуждении: расширенные зрачки его блестели из-за стекол очков, как две искрящиеся точки. Наконец, еще раз легко встряхнув пробирку, он поставил ее на место.

Пробирка с номером «0,78»! Пока Маото дошел до нее, пришлось немало поработать над 77-ю предыдущими… И каждую из них после недель, а то месяцев и лет упорного труда, он должен был отбросить. Они были лишь вехами на дороге к этой желанной, скрывающейся сегодня за ничего не говорящей этикеткой «0,78» маленькой пробирке…

В кармане халата зашелестел конверт. Маото достал письмо… Вот они, эти люди! Он встретился с ними далеко не случайно, нет! Они должны были встретиться. Не разделили их ни океан, ни война, которую они начали друг с другом. Жажда власти, мысль о создании силы, могущей сокрушить мир, соединила их. и вот он, доктор Маото, бывший полковник Отомура, работает теперь для них и для Японии. Враги стали союзниками. Сила и разум соединились, чтобы покорить весь мир. Сила — это американцы с их долларами, а разум — это он, Отомура, повелитель бактерий. Вместе они покорят мир страшнейшим, непобедимейшим оружием — смертью.

В комнате тихо прозвенел сигнальный звонок. Отомура нажал кнопку селектора.

— Доктор Маото, вам звонит генерал Смит, — услышал он голос второго ассистента. — Могу я переключить его на ваш телефон?

— Да.

Отомура — Маото выдвинул верхний ящик письменного стола и достал оттуда телефонную трубку.

— Алло, Маото у аппарата… Здравствуйте!.. Да, да, генерал, получил… Что? Вы тоже получили?.. Это хорошо. Да, как мы условились вы уже можете приступать к установке теплиц. Схему приспособлений я послал вам… Что?.. Это превосходно! Настоящий американский темп. Это значит, что вы уже через несколько дней приступите к монтажу?.. А где?.. Ага! Тайна? Ну что ж, подождем… Только люди, люди мне нужны! Что?.. Рогге?.. Хорошо, пусть присылает как можно больше. Я уже подготовился к практическим опытам… Конечно, к массовой выработке… Да, «0,78»! Этот номер для меня, словно талисман… Вы не верите в талисманы? Так приезжайте ко мне, я ручаюсь, что поверите! И не только в него, а во многое другое… Через неделю? Хорошо. Жду вас! До свиданья!

Отомура спрятал телефонную трубку в ящик и снова запер его. Итак, уже недолго ждать! Эти американцы проворны и предприимчивы. Не удивительно, что они оказались победителями… Значит, оборудование и приборы уже в дороге!

Маото читал недавно, что в Советском Союзе ученые работают над усовершенствованием вакцины против различных эпидемических заболеваний и особенно против чумы… Маото в бешенстве погрозил кулаком. Посмотрим! Уже один раз эта проклятая страна большевиков развеяла в прах его мечты… Но в другой раз это им так легко не удастся!.. Кто из ученых знает такую смертоносную и устойчивую бактерию, как его «0,78»? Никто! И никто не сумеет ее победить. Ни один человек не сможет даже пискнуть, когда «бомбы Отомуры», внезапно сброшенные с американских самолетов, засыпят мир бациллами смерти!..

* * *

Профессор Генрих Мейссфельд вошел в столовую пунктуально в 9.15. Одетый, как обычно, в темный элегантный костюм, поблескивая лысиной, просвечивающей сквозь редкие, гладко прилизанные седые волосы, профессор переступил порог с традиционным:

— Гут морген, Гильда! Хорошо ли ты спала?

Сидевшая за столом такая же сухопарая и изысканно одетая женщина ответила:

— Гут морген, Генрих! А ты?

В течение многих лет супруги, почти священнодействуя, соблюдали этот порядок утреннего приветствия. Затем они садились на противоположных концах стола и завтракали в полном молчании.

Вот и сейчас он молча выпил кофе и достал папиросу. Горничная подала ему газеты, и Мейссфельд, сменив очки, погрузился в чтение.

— Писем нет? — вздохнув, спросила фрау Гильда.

Мейссфельд не расслышал. Однако через минуту он машинально оторвался от газеты и спросил:

— Ты что-то сказала, Гильда?

— Да. От Эрнста нет никаких известий. Больше двух недель.

Мейссфельд посмотрел на жену поверх очков.

— Не понимаю, как можно без конца говорить об этом!

— Но ведь это же наш сын, Хейни! — плаксиво возразила фрау Гильда. — Должна же я думать о нем! О мой боже!

— Конечно, дорогая моя. Но Эрнсту не грозит ничего плохого…

— Мой боже! — возмутилась профессорша. — Ты человек без сердца! Как ты можешь так говорить, когда Эрнст находится в тюрьме?.. Подумать только, — всхлипнула она, — мой любимый Эрнст в страшной тюрьме!..

— Не преувеличивай, душечка… — усмехнулся Мейссфельд. — Эта тюрьма не так уж страшна. Американцы, моя дорогая, очень милые люди, а то, что они держат Эрнста в тюрьме — ничего не поделаешь.

Они должны были так поступить пока…

— Подожди! Я не понимаю тебя, Хейни. Неужели Эрнста уже… — она схватилась за сердце. — Скажи мне скорей… Неужели они уже…

— Именно так, дорогая! Эрнст выйдет еще на этой неделе. Я получил вчера верные известия от одного из моих американских друзей. Решено освободить Эрнста и еще нескольких человек.