BATTLEFRONT: Сумеречная рота

Рядовой Хазрам Намир сидел на койке, разбирая и собирая бластерную винтовку DLT-20А, когда пришло сообщение об Алдераане. Это название ему ни о чем не говорило. Но уже то, что Горлан сообщил об уничтожении планеты по внутренней связи «Громовержца», ясно свидетельствовало: событие экстраординарное. За те два месяца, что Намир пробыл в составе Сумеречной, он насмотрелся на оружие, способное превратить сверкающие города в шлак, сражался плечом к плечу с представителями рас, названий которых не мог выговорить, наслушался баек о Галактической Империи, которая держит в кулаке миллионы звезд. Если бы ему сказали, что гибель планет — обычное дело на войне, он, не задумываясь, поверил бы.

Однако в столовой тем вечером он увидел горе на лицах своих товарищей и услышал их ошеломленные ругательства. Случилось что-то необычное.

Ты ж говорил, они и прежде бомбили планеты и травили их газом, — сказал он Гадрену. — В чем разница?

Инородец посмотрел на Намира своими нечеловеческими глазами и заговорил:

— Разница как между надеждой на жизнь и полной смертью. Все — вообще все, — чем был Алдераан, теперь перестало существовать.

Намир так полностью и не осознал услышанное, но понял достаточно. Он видел, как уничтожались малкани, Догма и другие, пока от них не оставались лишь татуировки на телах изгоев и мертвецов.

Несколько дней спустя, когда пришло известие об уничтожении имперской боевой станции, стиравшей планеты в порошок, Намир сидел в окопе среди медовых полей Вир-Афшара. Он услышал смех по связи, крик «Они разнесли эту проклятую „Звезду Смерти“!» и радостные вопли. Он не разделял ужаса и потрясения товарищей, но разделил их радость.

Он начинал понимать людей Сумеречной. Это была не его война, но они заслуживали победы.

Вскоре Сумеречная рота взяла Вир-Афшар. Может, сработал всплеск боевого духа, хотя решение Империи сжечь ульи и полностью покинуть планету, вероятно, сыграло большую роль. Намир не приписывал себе особых заслуг, хотя это была первая кампания, когда ему позволили командовать разведгруппой. Он чувствовал, что бывшая охотница — Головня — с сомнением исподволь присматривается к нему, как было с самого Кор-Лавана. Либо она не доверяла ему, либо рекомендовала его на эту должность и теперь хотела посмотреть, что получится. А может, и то и другое.

Как бы там ни было, сражение было выиграно. Сады и ульи Вир-Афшара теперь принадлежали Альянсу, что бы это ни значило.

Вечером, после триумфальной победы Сумеречной, Намир стоял на часах, когда из разведки в ближайшем поселении вернулся сержант Фектрин. Инородец передал ему донесение и велел бегом доставить его капитану Ивону.

— Всем однажды придется встретиться с Горланом, — сказал Фектрин, завивая усики.

Намир не стал спрашивать, откуда инородец знает, что ему еще не приходилось встречаться с капитаном. Он почему-то был уверен, что ответ его не обрадует.

Намир пару раз видел Горлана издали и иногда слышал его объявления по интеркому «Громовержца». О капитане он знал только по рассказам своих товарищей. Войска уважали своего командира, доверяли его решениям и спокойно относились к исходу сражений. Намир и прежде не раз видел такое почтение. Он даже ощущал его, хотя сам тогда был совсем ребенком.

Странно было, что такие ветераны, как Гадрен и Норокай, ведут себя как новички, едва только принятые в клан малкани. Они могли изображать цинизм, но все равно верили в миф своего командира.

Это беспокоило бы Намира больше, будь Горлан более требователен в отношении роты, но капитан не устраивал смотров, и никто не шел в бой с его именем на устах. Он был краеугольным камнем Сумеречной, но если бы кто-нибудь спросил, за что они воюют, никто не ответил бы «за капитана Ивона».

Так что за два месяца Намир ни разу не встретился с капитаном лично. Больше ему такой роскоши не представится.

Когда Намир вошел в командирскую палатку, лейтенант Сайргон повел его дальше — по мозаичной, похожей на бумагу дорожке к глинистым холмам улья. Он нашел Горлана на внешнем периметре лагеря, передал донесение Фектрина, рассказал, что разведгруппа не обнаружила в гражданском поселении никаких укреплений и следов нанесенного урона. Капитан кивнул, вкратце изучил донесение, потом посмотрел на дорожку.

— Рядовой Хазрам Намир, — Горлан выговаривал каждое слово так, будто пробовал его на вкус, — пройдемте со мной.

Он пошел, не дожидаясь «есть, сэр», и Намир поспешил следом. Капитан был почти на голову выше Намира и шагал быстро.

— Последние тридцать шесть часов, — заговорил Горлан, — у меня в голове крутится «Песнь Лоужуун». — Он постучал себя пальцем по лбу, словно подчеркивая слово «голова». — Половину стихов не помню, а сама опера в Империи запрещена. Я все искал, но так и не нашел ни одного экземпляра.

Намир продолжал идти с каменным лицом.

— Не уверен, что смогу в этом помочь, — сказал он. Никто даже не намекал, что капитан может быть опасен, — в крайнем случае его называли чудаковатым, — но сейчас он решил тщательно подбирать слова. По опыту Намира, власть делает людей непредсказуемыми.

Горлан отмахнулся: