Батыева погибель

– Ну так, – сказал я, – казнить тоже можно по-разному. Можно быстро и почти без мук отправить твою душу для разбирательства в загробный мир, а можно сделать так, что после нескольких суток казни тебе смерть будет казаться желанной сладкой сказкой, но до самого последнего момента, когда я решу, что достаточно, ты будешь в полном сознании, чувствуя все, что с тобой будут делать палачи.

– Нет, – сказал Батый, складывая на груди руки, – ты можешь делать со мной все что захочешь, но не изменишь моего решения. Я не буду помогать искать твоих врагов.

– Так их и искать не надо, – усмехнулся я, – мои враги – ты, которому я обломал поход на Русь и вообще всю дальнейшую жизнь, и папа римский, который обо мне еще не знает, но как только узнает, так сразу взбеленится и объявит против меня крестовый поход. Ведь именно агенты папы в облике странствующих монахов, в последнее время заполонившие Каракорум, подтолкнули тебя к этому вояжу, сообщив, что русская земля настолько богата, что даже крыши храмов сделаны там из золота, и даже самые нищие крестьяне едят только на серебре, отказываясь от меди. Не так ли?

Очевидно, я угадал на все сто процентов, потому что злобный, ужасный и великий Бату-хан опустил голову как пристыженный школьник и принялся ковырять ногой пол.

– А эти (вымарано цезурой), – продолжил я, насладившись картиной, – которые тут столпились, не более чем ваши помощники, вольные или невольные. И методы отделения агнцев от козлищ у нас тоже имеются. Не всегда это выглядит аппетитно, но успех в любом случае будет гарантирован.

Я обернулся, поманил к себе стоявшего за моим креслом Колдуна и тихо сказал:

– Сделай ему заклинание «Полного откровения». Начни, пожалуй, с третьей степени и понемногу повышай силу. Как только почувствуешь, что он уже сказал все важное и начал растекаться мыслью по древу, остановись и предупреди меня. Воспоминания детства маленького Бату мне совсем неинтересны.

Колдун сбросил с головы капюшон и внимательно посмотрел на клиента.

– Сделаем, Сергей Сергеич, – так же тихо ответил он и, бросив взгляд в сторону несостоявшихся беглецов, добавил: – Скажите, а на всех этих такое же заклинание наложить не надо? Я могу.

– Нет, Дим, – назвал я мальчика по имени, – не надо. Против них мы применим другие методы, а то начнут сейчас каяться наперебой, и ничего в их криках не разберешь.

– Хорошо, я начинаю.

Почти сразу после этих его слов Батый икнул и выпучил глаза, явно почувствовав в своем организме какие-то далеко не позитивные изменения. Я уже было подумал, что Колдун, открывая врата истины, что то напутал в своем заклинании и клиента сейчас просто банально пронесет, но все оказалось не так просто.

– Ик, – сказал несостоявшийся основатель Золотой Орды, – мы, монголы, конечно договаривались с некоторым урусутскими коназами о том, что мы не тронем их земли, а они не пошлют помощи тем коназам, против которых мы будем вести свой поход. Но я ничего об этом не помню и не знаю, потому что не ханское это дело – разговаривать с урусутскими собаками.

Кстати, князья явно понимали речь хана Батыги – и слушали очень внимательно, ибо Русь уже давно находилась в политическом и экономическом симбиозе с кочующими по причерноморским степям половцами-куманами, и красные половецкие девки были совсем нередкими гостьями в княжьих теремах, какие в качестве невест или жен, а какие, захваченные в походах, в качестве наложниц. Потому-то киевский князь Ярослав Всеволодович без единого стона проглотил идею своего сына Глеба жениться на этой дикой штучке Асаль, заодно породнившись и со мной, как с ее приемным отцом.

– Добавь еще, – шепнул я колдуну, – пока откровенности что-то маловато…

Колдун добавил – и Батый снова икнул, на этот раз громче. И не только икнул – потому что по зале потихоньку пополз удушающий запашок, от которого многие князья начали морщить носы.

– Ой, – сказал он, – ошибся я, сейчас вспомнил, что были послы от коназа города Чернигова, коназа Волыни и Галиции, коназа Смоленска и Полоцка, а также некоторых знатных людей города Новгорода. Но все равно, кто это был, я вам не скажу, потому что занимался у меня этим специальный человек, ибо невместно хану вникать во всякие мелочи. В любом случае, за упрямство и непокорность я собирался сжечь и уничтожить всю эту землю, включая женщин, младенцев и стариков, чтобы никогда больше не поднялись в этих лесах деревянные города. Ненавижу непокорных упрямцев, не желающих склонить свои головы перед копытами монгольского коня.