Батыева погибель

– Тю, – ехидно сказал я, ориентируясь больше на реакцию княжеско-боярской публики, чем на самого Батыя, – злодей Батыга, напавший на русских воев с численным превосходством десять на одного, и собиравшийся положить русскую землю пусту и истребить на ней всех, от грудных младенцев до седых стариков, учит меня честности и милосердию… Я воевал так, как принято воевать в моих родных местах, когда меньшая сила сражается с большей и побеждает. В начале, когда войско Батыги вошло на Русскую землю, нас вместе с рязанцами было втрое меньше его, но мы все же разбили врага, обратив в ничто его силу, а самого главного злодея представили на ваш суд. Для того чтобы спасти русских людей от истребления, а Русь от разорения – против таких, как этот хан Батыга и его разбойничья шайка, были хороши все средства.

– Но ты же все равно колдун, чужеземный князь? – выкрикнул со своего места какой-то лично мне незнакомый князь. – Ты же не будешь отрицать, что жег мунгалов Батыги адским огнем и давил огромными железными зверями, а твои богатырки-великанши могут скакать по воздуху, аки по твердой земле, а также исчезать и появляться в нужных тебе местах.

Ярослав Всеволодович тут же шепнул мне, что это смоленский* князь Святослав Мстиславич, хитрый как лис и скользкий как налим. Вроде бы сейчас он не примыкает ни к одной из группировок, но бес его знает, чего он на самом деле хочет. Скорее всего, ему надобно и елку влезть, и не оцарапаться.

Историческая справка: * в нашем прошлом Смоленск так и остался не взятым монголами, а Смоленское княжество не разоренным. Впрочем, есть сведения, что в 1239 году к тому времени великий князь владимирский Ярослав Всеволодович отбил Смоленск у литовцев и вернул его князю Всеволоду Мстиславичу, брату покойного к тому времени Святослава Мстиславича, что может означать, то что монголы Смоленск не брали, а вот литовцы, вполне возможно, отметились. Впрочем, так как сведения о жертвах и разрушениях в Смоленске (и в случае его взятия литовцами и в случае освобождения владимирцами) отсутствуют, то можно сделать вывод, что все это были не полномасштабные войны или даже набеги, а внутренние заговоры различных группировок в самой столице Смоленского княжества, одна из которых получала помощь от великого князя Литвы Миндовга, а другая – от великого князя Владимирского Ярослава Всеволодовича.

– Могу поклясться на мече, – торжественно произнес я, – и целовать крест в том, что все сделанное мной сделано с ведома и по поручению самого Творца всего Сущего, дозволившего мне и моим соратникам то, что не дозволяется и не доступно обычным людям. Также могу поклясться, что железные звери, о которых тут было сказано – никакие не колдовские создания, а всего лишь самоходные боевые колесницы из холодной стали*, созданные невероятно искусными мастерами.

Примечание авторов: * По тогдашним понятиям, на холодную сталь и железо было невозможно наложить какие-либо заклинания, а заколдовываться меч должен был в процессе ковки, и именно потому кузнецов считали связанными с колдовством и нечистой силой.

– Клянись, чужеземец, – выкрикнул смоленский князь, показывая на стоящего чуть в стороне отца Александра, – целуй крест, и горе тебе, если Господь отвергнет твою клятву. Против святого креста бессильно любое колдовство!

Я буду не я, если эта сцена заранее не была спланирована хитрым политтехнологом. Сбило им темп только то, что сперва началась публичная свара между двумя князьями, а потом внесли тушку Батыя, который и сейчас, злобно щерясь, смотрит прямо на меня своими узкими глазами.

– Целуй свой крест, коназ Серегин, – выкрикнул он мне, – и мы посмотрит, потворствует ли твой Бог колдунам и обманщикам.

Я вытащил из ножен меч Ареса и поднял его на вытянутой руке острием к потолку.