Батыева Русь

столбу вместо мужичка-страдальца. Бату помнил, как и его деда Чингисхана когда-то распяли у столба и едва не уморили до смерти, и он буквально закипел от негодования. Те же чувства, похоже, испытывал и Витомир. Поделом было бы мужичку, если бы он попусту бахвалился да грозился своему хозяину. Негоже было так поступать. Хозяин тебе и кров, и работу даёт, зачем же кусать руку, хлеб дающую? Но здесь было другое. Здесь обнаглевший от неподсудной власти над людьми высокородный упырь,

надругавшись над женой и дочерью бесправного мужика, его же ещё и наказывал неправедно. Шепнул Бату что-то на ухо Витомиру. И вот княжеские дружинники по приказу тартарца другой правёж устроили. Каждому из дружинников приказали по двадцать ударов плетьми нанести по изнеженному телу барчука. Да уже после шестого палача повис Бориска на столбу без дыхания.

Широко открытыми глазами смотрели на пришлых мужики в толпе, а молодые парни, невест которых успел испоганить Бориска, готовы были сами приложиться плетьми по ненавистному отпрыску, не знавшему что такое совесть и сострадание.

Именно с тех пор поползла молва по Руси: пришёл на землю русскую не очередной кровожадный кочевник-завоеватель, а справедливый хан с крепкой рукой и мягким сердцем…

ГЛАВА 4

Накануне нашествия тартаро-монгол на Русь Великим князем Владимирским был третий сын Всеволода Большое Гнездо, Юрий Всеволодович, а младший брат Юрия, Ярослав по родовому закону должен был править в Киеве. Хотя до 1236 года где Ярослав Всеволодович только не правил! И в Переяславле-Залесском, и в Новгороде раза четыре, а при Батые и Великим князем Владимирским побывал. Так вот перед самым приходом ордынцев Ярослав должен был править в Киеве. Но не лежала его душа к этому убогому престолу, хотя получил он на него право ещё в середине 1236 года не без помощи войска новгородского. Не нравились ему бояре да знать при киевском дворе. Лесть, обман, подкуп, письма подмётные – не престол, а гадюшник. И

тяготился Ярослав престолом этим. В Новгороде же он оставил княжить совсем ещё юных сыновей своих Александра (будущего Невского) и Фёдора, потому не раз и не два в год наведывался к малолеткам своим. А в Киеве… Что в Киеве? Киевская Русь тогда была окраиной русского мира. Это уж потом с помощью поляков да австрийцев

нынешние «свидомые» превратили слово «окраина» в «Украину» и русские, проживающие на этой территории, превратились в украинцев.

В Киев тогда ежегодно наезжали званые и незваные гости: послы из Чехии и Польши, Венгрии и Моравии, легаты от Папы римского да от латинян из Константинополя. И все они наперебой склоняли Ярослава принять их католическую веру. И так его порой эти гости доставали, что сбегал он из Киева с дружиной своей в соседнюю половецкую степь. И со многими половецкими князьками даже успел подружиться. Поучаствовал пару раз на стороне половцев в драчке между ними и досаждающих всем аланами. В походах хоть и малых возмужал Ярослав, окреп телом и

духом. И не утерпел Ярослав, когда прослышал о том, что тевтонцы опять зашевелились на северо-западных рубежах Руси, помчался туда. Уговор у него с братом Юрием был. Ярослав должен был стеречь границы северные и западные, а Юрий с востока страну оборонял. Правда Юрий вот уже несколько лет безуспешно пытался подчинить себе Волжскую Булгарию, земли башкир и мордвы. При этом и сам в походы против них ходил, и сыновей и племянников против них посылал. Да бестолку всё это было. Пустят друг другу кровянку да разбегаются в стороны, – не война, а морока сплошная. И когда с востока нашествие каких-то кочевников началось, Юрий поначалу не слишком озаботился. Сколько этих кочевников прибегало к границам Руси, сколько убегало, не сосчитать. Так и сам князь Юрий считал, так и его воеводы считали: всех гостей незваных, с юга и востока пришедших, побивали, вот и этих, мол, побъём. А Ярослава на северо-западной границе дела уже нешуточные задержали. В декабре 1237 года Папа римский Григорий Девятый своей буллой объявил второй крестовый поход на земли финнов и эстов. Народы эти до сих пор оставались языческими. А перед этим крестовым походом рыцари-монахи из двух орденов – Тевтонского и Меченосцев, по воле того же Папы объединились и создали единый Ливонский орден. Так что силу этот Орден такую набрал, что не только финнов и эстов его миссионеры решили крестить и покорять, они стали зариться и на псковскую землю.