Батый. Хан, который не был ханом

Один из самых первых источников по истории похода на Запад — донесения венгерского доминиканца Юлиана, на которые мы уже неоднократно ссылались выше. Ни в первом из них, составленном со слов Юлиана братом Рихардом ок. 1235 г., ни во втором, которое составил сам брат Юлиан в 1237 г., нет ни слова о Бату, хотя доминиканец достаточно подробно сообщает о планах монголов по вторжению в Германию, об их военных действиях против булгар и мордвы и о сосредоточении монгольских войск у русских границ, причем с подробной диспозицией — где какая часть войск располагается и против кого намерена действовать. Но ни одного имени монгольских военачальников не упомянуто. Поименно Юлианом названы только «тот первый вождь, по имени Гургута, который начал эту войну» и «его сын Хан», который «живет в большом городе Орнах», то есть Чингис-хан и Угедэй [Юлиан 1996, с. 28]. Конечно, сам Юлиан не имел возможности увидеть Бату или кого-либо из его приближенных, но почему, находясь в его владениях, он ни разу не слышал его имени? Почему, говоря о походе монголов, он ни разу не упомянул имени верховного главнокомандующего? Допустим, во время составления первого донесения Юлиана, в 1235 г. предводитель монгольских войск еще не определился, но второе письмо относится уже ко времени весьма активных военных действий, в которых Бату играл значительную, можно сказать — ведущую роль. Предположим, что имена предводителей похода могли считаться в тот момент «закрытой информацией», но это противоречит чуть более поздним источникам. Например, русским летописцам или Рогерию, описывавшим события 1240-1242 гг., имена предводителей монгольских войск уже были хорошо известны.

Не меньшее недоумение вызывает отсутствие сведений Бату в нескольких документах, составленных непосредственно во время вторжения монголов в Европу. В первом из них — письме магистра ордена тамплиеров во Франции Понса де Обона французскому королю Людовику IX (ок. 1242 г.)—-достаточно подробно описаны детали монгольского вторжения в Польшу, включая битву при Лигнице и гибель великопольского князя Генриха Благочестивого. Как известно, Понс де Обон не являлся очевидцем этих событий и излагает их, «...как мы их слышали от братьев наших из Полонии, пришедших в капитул» [Савченко 1919, с. 2]. Учитывая это и то, что самого Бату в Польше не было, отсутствие упоминаний о нем вполне объяснимо, хотя и непонятно, почему в таком случае не упомянуты имена Орду и Байдара, командовавших монгольскими войсками в Польше.

Не упомянут Бату и в послании германскому королю Конраду IV, направленном в 1241 г. венгерским королем Белой IV, против которого Бату сражался у Шайо. Почему? Ведь Бату еще до сражения неоднократно направлял Беле послания — и великого хана, и свои собственные. Возможное объяснение отсутствия сведений о Бату в королевском послании позволяет найти его текст: «Ибо Он, по чьему приказанию управляется мир, из-за грехов людских, как мы твердо верим, допустил, что свирепые народы, называющие себя татарами, пришли с востока, как саранча из пустыни, и опустошили Великую Венгрию, Булгарию, Куманию и Россию, а также Польшу и Моравию... А так как мы сопротивлялись не без больших потерь в людях и имуществе, судьба была снова неблагосклонна к нам. Тот, к кому мы забросили якорь нашей надежды, заставил нас, из-за грехов наших, понести поражение» [Goeckenjan 1985]. Как видим, в письме ярко отражены традиционные для западноевропейского общества того времени апокалиптические мотивы, нашествие монголов рассматривалось как кара господня, а их войско сравнивалось с саранчой. Видимо, в глазах европейцев оно представляло собой безликую угрожающую толпу, в которой не имело смысла выявлять отдельных предводителей,

В еще одном документе — письме германского императора Фридриха II Гогенштауфена королю Англии Генриху III Плантагенету, дошедшем до нас в составе «Великой хроники» Матфея Парижского, имя Бату также отсутствует. Император ссылается на информацию, полученную от Стефана II, епископа Вацского, который был отправлен в Германию королем Белой IV. Благодаря сведениям венгерского прелата император сумел весьма подробно описать действия монголов — от разгрома кипчаков («куманов») и русских до вторжения в Польшу и Венгрию. В письме присутствует такая строка: «Однако он имеет повелителя, за которым следует, которому послушно повинуется и [которого] почитает и величает богом на земле» [Матфей Парижский 1997, с. 276]. Полагаю, имеется в виду именно Бату — речь идет о предводителе, за которым монголы следовали, а не о великом хане, находившемся в своей столице. Но имени «повелителя» Фридрих II все же не называет, хотя должен был бы узнать его от посланца венгерского короля, а уж тем более — если бы сам состоял с ним в «переписке», на которой настаивал Л. Н. Гумилев!