Батый. Хан, который не был ханом

Большинство историков при рассмотрении этого эпизода предпочитает опираться на летописную «Повесть об убиении Михаила Черниговского» (конец XIII-начало XIV в.), которая есть не что иное, как очередное агиографическое сочинение, прославляющее еще одного русского святого, а не отражающее реальных обстоятельств [см., напр.: Кучкин 1990, с. 27-30]. Чего стоит одно только объяснение причин поездки Михаила к Бату: «Бог, видя, как многие обольщаются славою мира сего, послал на него благодать и дар святого духа, и вложил ему в сердце мысль ехать к царю и обличить лживость его, совращающую христиан»! [ПЛДР 1981, с. 232]. Интересно отметить, что, согласно «Повести», Михаил прибыл в ставку Бату прямо из Чернигова, хотя другие источники вполне определенно сообщают, что, бежав в 1240 г. из Киева, он долгое время обретался в Галицко-Волынской Руси, Венгрии и Польше, так до самой смерти и не появившись в родном городе, где к тому времени давно уже сидели ставленники Бату. Та же «Повесть» сообщает, что Михаил, явившись в ставку Бату, отказался выполнить обязательные ритуалы, заявив: «Не подобает христианам проходить через огонь и поклоняться ему, как вы поклоняетесь. Такова вера христианская: не велит поклоняться ничему сотворенному, а велит поклоняться только отцу и сыну и святому духу». И на угрозы посланного к нему Елдеги (этот Элдэке, упоминающийся также у Иоанна де Плано Карпини и Рашид ад-Дина, судя по всему, ведал при дворе Бату контактами с иностранцами) ответил: «Я того и хочу, чтобы мне за Христа моего пострадать и за православную веру пролить кровь свою». Это привело Бату в ярость, и он повелел казнить Михаила, которого якобы долго избивали, затем «некто, бывший прежде христианином, а потом отвергшийся христианской веры и ставший поганым законопреступником, по имени Доман, отрезал голову святому мученику Михаилу и отшвырнул ее прочь» [ПЛДР 1981, I. 232]. Такова версия «Повести об убиении Михаила Черниговского». Однако свидетельства современников и летописные сообщения позволяют представить несколько иное развитие событий.

Как мы помним, именно Михаил Всеволодович в 1239 г. перебил монгольских послов, отправленных Мунке в Киев, После чего покинул город, спасаясь от монголов. Позднее он, по некоторым сведениям, направил на Лионский собор рвоего представителя архиепископа Петра, призывавшего Европейских правителей выступить против монголов [Матвей Парижский 1997, с. 283-284]. Уже эти его действия элжны были настроить Бату против него, но Михаил, кроме того, являлся соперником Ярослава Владимирского в борьбе аа обладание Киевом и властью над южнорусскими княжествами. Весьма вероятно, что Ярослав, стремившийся сосредоточить в своих руках власть над всей Русью, сумел заблаговременно настроить Бату против своего соперника, который, вероятно, и явился к наследнику Джучи по поводу киевского стола. Передача подобных споров на ханский суд и впоследствии неоднократно имела место: так, в 1318 г. хан Узбек разбирал спор между Юрием Московским и Михаилом Тверским, а в 1432 г. хан Улуг-Мухаммад — между Василием Московским и его дядей Юрием Звенигородским. Решение Бату, скорее всего, было принято в пользу Ярослава Владимирского [ср.: Насонов 2002, с. 234]. Эти обстоятельства традиционно игнорируют многие русские историки, предпочитающие сведения «Повести».