База 211

– Герр Ховен, я вот, и Лис тоже. Думаем мы – нельзя оставлять вас здесь одного на ночь. А в пятом блоке арсенал, и склад мой тоже негоже без присмотра. И уж тем более Волково хозяйство, – несколько нескладно и запинаясь, произнес Герхард. – Так вот, лучше вам ночевать пока у Лис. Конечно, тесновато, зато всем спокойней.

– С чего бы, дорогой мой? Неужто и тебя потянуло на теорию заговора? Это напрасно. Твой друг вовсе не собирается на меня покушаться, уверяю. А с моей девочкой мне достаточно встреч и днем, – с благожелательным юмором отозвался гауптштурмфюрер. Единственно со своей охраной он беседовал в подобном родственном тоне, который не позволял себе ни с кем иным.

– Если вы про Смита, так я не о нем. Он, бедняга, и мухи нарочно не обидит. Не то чтобы в спину стрелять из ночи. Однако чует мое сердце – мы теперь здесь не одни. Верно вам говорю. Вот и Лис тоже. Чем хотите, поклянусь: если сейчас Волка спросить, он вам это самое и скажет. Как вышел я на двор, так прямо запах и уловил, с ветром или как еще. А чем пахнет, так того не может здесь быть. Но вот есть. Потому негоже вам ночевать в одиночестве. Пока мы точно не вызнаем, что тут к чему.

– Ну, хорошо, – как-то мирно согласился гауптштурмфюрер. – У Лис так у Лис. Пускай девочка порадуется. Только и ты, Медведь, дорогой мой, нюхай как следует. Чего там не может быть. И чуть что, сразу ко мне.

– Охрану бы выставить. У берегового сарая и вообще, пусть вояки наши пока патрулируют вокруг, хотя бы когда часы для сна. И еще – пост на вышке у Бруно.

– Выставим, не проблема. Едва утихнет метель, сразу и выставим, – ответил Великий Лео, по резкому голосу его было понятно, что царь и бог не на шутку встревожен.

Метель прекратилась через двое суток, оборвалась, будто по мановению волшебной палочки Снежной королевы. Ясно и солнечно стало вокруг, а заодно тут же навалились хлопоты. Старший механик Тенсфельд готовил к походу танк, ладил специальные приспособления расчищать напрочь засыпанную в шторм дорогу. Сэм и несколько присмиревший Вилли Бохман первым делом выехали на санях к причалу. Вперед уже отправился своим ходом на «канадских» лыжах капитан Хартенштейн, прихватив с собой помощника и вахтенную смену, в самодельных волокушах они тащили пару надувных ботов. Со времени испытания торпеды лодка его оставалась без всякого присмотра – эвакуация в целях безопасности коснулась и дежурных на борту, а после, в метель, выставлять их было некогда и незачем.

– Может, и нам начать осмотр с пещеры? – искоса глядя в сторону, несмело предложил Вилли. После той, памятной драки он отчего-то придерживался с Сэмом особенной, слегка заискивающей линии поведения, будто извинялся и одновременно не до конца понимал, за что. – А то поверху неделю копать будем, прежде чем хоть что-нибудь углядим.

– Мысль хорошая. Тем более у капитана найдутся места. Если торпеда все же пробила свод, то изнутри мы поймем больше, чем снаружи, – согласился с ним Сэм.

Хартенштейн охотно выделил им сиденье в одной из шлюпок и, кажется, был даже рад, что в пещеру он полезет не один, а со знающими людьми. На лице капитана, единожды посетив его в ночь знакомства с подлинной сущностью Лис, как легла, так и осталась навечно печать неисцелимого страха. И перед стражами-обортнями, и перед тайной пещеры, и даже перед самой базой 211. Хартенштейн ничем старался не выдавать свой потаенный ужас, вот и сейчас добровольно отправился впереди всех, хотя вполне мог послать на лодку одного помощника Мельмана. Подобная решимость отчасти импонировала Сэму, ему было приятно всегда это человеческое качество – не сдаваться во власть собственным темным демонам души. А капитан мужественно шел вперед, невзирая на страхи, которые не так уж ловко умел скрывать. Поэтому экипаж тоже безропотно шел за ним, ведь если командир дрожит, но исполняет долг, то их собственная трусость может перерасти в безрассудную и отчаянную храбрость, и пример перед глазами.

В пещеру легко вошли на веслах, путь был совершенно свободен, несколько ледяных обломков, отколовшихся сверху при взрыве, во время затяжной бури, скорее всего, раскидало по краям залива. Внутри грота включили несколько мощных аккумуляторных фонарей, так как едва проникавшего снаружи света, конечно же, хватить не могло. Вдали уже виднелись очертания субмарины, еще неясные и скособоченные, странно ложащиеся на один бок. Сэм, как человек, далекий от флота, подивился сему обстоятельству, но тут же понял – что-то неладно. С переднего бота, где находился собственно капитан Хартенштейн, доносились громкие и очень крепкие ругательства, переходящие чуть ли не в библейские причитания.