База-500. Смертельная схватка

   — Не нравится мне это! — поделился мыслями Первушин. — Такое тут было место хорошее: и глухое, и до деревень недалеко, да и до города за день добраться можно; немцы сюда не заходят, с начала оккупации всего два раза и заезжали, — и вдруг зачастили! Того гляди, и сам дядя Вова сюда заявится. Похоже, пора нам дислокацию менять. Так что там о людях? Может, нам их сразу в расход вывести, от проблем подальше? Один залп, и конкретный факт налицо! Нету проблемы!

   — Нельзя! Я же говорю: среди них разведчик дяди Вовы, его еще все «Земелей» кличут, — напомнил Петька. — А ну как узнает дядя Вова, что мы его разведчика в расход вывели? Всем нам смерть неминуемая! Нельзя!

   — Ну, нельзя, так нельзя, — сокрушенно вздохнул Первушин. — Их сюда ведут?

   — А куда ж еще?

Действительно, на поляну перед домом в сопровождении двух бойцов из отряда Первушина вышли тринадцать человек. Во главе шел высокий человек лет сорока в характерной для партизан смеси гражданской и военной одежды: поношенные диагоналевые галифе, порыжевшие яловые сапоги и потертая кожаная куртка поверх выцветшей гимнастерки. Признав в Первушине командира, человек подошел к нему и, приложив ладонь к козырьку видавшей виды офицерской фуражки, произнес:

   — Майор Красной армии Петерсон. Вместе с бойцами Красной Армии в количестве одиннадцати человек бежали из плена, пробиваемся к своим.

В его голосе чувствовался сильный акцент, и Первушин то ли в силу этого, то ли из–за чего–то другого, вдруг испытал прилив неприязни к Петерсону.

   — Документов у вас, надо полагать, нет? — сухо осведомился он.

   — Вы весьма проницательны, — улыбнувшись краешками губ, отозвался Петерсон, и Первушин возненавидел его еще больше. Жаль, что среди незваных пришельцев затесался разведчик отряда дяди Вовы! А то сейчас отвели бы их к ближайшему оврагу и… нет больше повода для беспокойства.

   — На днях сюда придет командир отряда, тогда и решит, что с вами делать, — сказал Первушин. — Придется вам его подождать.

   — Хорошо, — согласился Петерсон. — Только оружие верните.

   — До конца проверки не положено вам при оружии быть.

   — А если немцы нагрянут?

   — Вот тогда и вернем.

   — А не поздно будет? — сдержанно осведомился майор.

   — Там разберемся, — сумрачно отозвался Первушин и крикнул:

   — Петька! Покажи ребятам, где они ночевать будут и кормиться.

   5 сентября 1942 года, Вайсрутения, Волковыск

Федорцов и Кола без приключений добрались до Волковыска. Федорцов прожил на квартире Колы два дня в ожидании, когда ему сделают документы немецкого обер-лейтенанта, находящегося в тылу по служебной надобности. Хранившаяся у Колы немецкая форма пришлась Федорцову впору, и сейчас он стоял у церкви на Широкой улице, курил и ждал, когда Кола подаст ему условный знак о том, что Хромой в мастерской, и он там один.

Вот Кола вышел из мастерской, находившейся на первом этаже старинного двухэтажного особняка, раскрыл газету, с минуту изучал ее содержание, затем снова свернул и пошел к церкви. Федорцов двинулся ему навстречу. Они разминулись, не говоря ни слова. Кола занял место у ограды церкви, а Федорцов вошел в мастерскую.

Хромой был в мастерской один: корпел над каким–то пыльным механизмом. Увидев немецкого офицера, он заулыбался и осведомился:

   — Что желает пан офицер? Вас волен зи?

   — Я говорю по–русски, — ответил Федорцов. — У вас есть старинные часы с боем голландской работы?

   — Увы, не располагаем, — сокрушенно развел руками Хромой.

Федорцов подошел вплотную и сказал, пристально глядя в глаза Хромому:

   — Вы меня не поняли. Еще раз: у вас есть старинные часы с боем голландской работы?

Тут до Хромого дошел скрытый смысл фразы. Он смертельно побледнел, словно увидел привидение, и пробормотал:

   — А… какой век? Девятнадцатый?

   — Нет, восемнадцатый. И, желательно, в отличном состоянии.

   — Я уж и ждать перестал, — почему–то шепотом отозвался Хромой.

   — Я это знаю, — спокойно произнес Федорцов. — Закройте магазин, и пройдем внутрь. Нам есть, о чем поговорить.

Хромой с обреченным видом запер входную дверь на ключ, перевернул табличку надписью «закрыто» наружу и провел Федорцова во внутреннее помещение.

   — А вы вроде как не рады? — осведомился Федорцов.

   — Что? — вздрогнул Хромой. — Ах, да… То есть нет! Почему же… я рад, что вспомнили наконец.

   — Мы и не забывали. Я не спрашиваю, как радиостанция. Знаю, что работает. Только для кого?

   — Христом Богом прошу, не убивайте! — упал на колени Хромой. — Я все объясню! Я не мог иначе!

   — Давай объясняй! — приказал Федорцов. — И с колен встань. И прекрати Бога поминать — ты же коммунист! Давай рассказывай: на кого сейчас работаешь и как дошел до этого.

   — Я ведь сделал все, как мне велели! Осел на хуторе, бумагу подписал, что обязуюсь снабжать немецкие власти продовольствием, четырех работников взял!

   — То есть в эксплуататоры заделался? — усмехнулся Федорцов.

   — Ну, зачем вы так?! — искренне огорчился Хромой. — Я же для дела! Как и было приказано — внедрялся.

   — Ладно, ладно, — одернул его Федорцов. — Дальше рассказывай.